Я подошёл к столбу и достал из кармана Татьянину карточку. Может, спросонья неправильно прочитал адрес?
Нет, всё верно: "Первая линия, 13".
И в это время надо мной словно включили прожектор: золотое тиснение букв на карточке больно резануло по глазам, и я прищурился.
А когда глаза адаптировались, и я поднял голову, то не узнал вокруг ничего. Вместо деревянного столба стоял железобетонный, с ртутным лампионом. А окружали столб не хилые акации, а небольшой хорошо распланированный парк со стройными, ухоженными клёнами.
Я ошарашено оглянулся на недостроенную двенадцатиэтажку и застыл в полном изумлении. Дом светился окнами почти на всех этажах, ещё минуту назад неоштукатуренная кирпичная кладка стен, угольная в ночи, мягко отблёскивала глазурью облицовочной плитки, а сквозь листву клёнов проглядывал сияющий изнутри стеклянный вестибюль под бетонным козырьком.
"Кажется, начинается сдвиг по фазе..." - отрешённо подумал я и неожиданно ощутил, что полушария в голове перестали вращаться, и ясность мысли, наконец, восстановилась. "А может, сдвиг, наоборот, закончился, утешил себя. - Учила меня мать, что на закате солнца нельзя... Впрочем, эта мысль у меня сегодня уже проскальзывала". Парадокс, но, будучи писателем-фантастом, я не верил ни в летающие тарелки, ни в зелёных человечков, ни в бога, ни в чёрта.
А в сумасшествие верил. Надеясь, что у меня тихое помешательство, я осторожно приблизился к одному из клёнов и прикоснулся к нему рукой. Холодный и мокрый от осенней мороси, ствол дерева вовсе не был иллюзией. Что ж, будем считать, что помешательство не наступило, а наоборот, прошло ведь зачем-то ещё совсем недавно в моей голове крутились со скрипом полушария мозга? Не может быть, чтобы просто так.
На всякий случай прячась за деревьями (а вдруг диагноз ошибочен?), я осторожно приблизился к сияющему вестибюлю. Вывеска на дверях подтверждала, что здесь действительно располагается Центр по делам беженцев, но то, что я увидел в холле, скорее напоминало больницу или поликлинику. Слева, сразу у вестибюля, находился застеклённый матовым стеклом гардероб, а напротив входа, у стены, что-то вроде регистратуры - длинная стойка из светлого пластика, за которой точно по центру сидела миловидная девушка в белоснежном халате и высоком докторском колпаке. А по обе стороны от стойки в глубь здания уходили хорошо освещённые коридоры - точь-в-точь как в суперсовременных больницах из американских фильмов.
"Ничего себе Центр по делам беженцев!" - подумал я, но тут же понял, что не прав. Не все беженцы из горячих точек некогда огромной страны попадают сюда как мои гостьи - целыми и невредимыми. Кстати, и многим целым и невредимым нужна если не медицинская помощь, то, по крайней мере, курс психологической адаптации. Но, странное дело, эти рассуждения меня почему-то не успокоили. Сидел во мне и точил мозги червячок недоверчивости. Точить-то точил, но очень уж невразумительно. На уровне подкорки.
Мои размышления прервал шум мотора, и я непроизвольно отпрянул за ствол дерева. К крыльцу здания подкатила "тойота", и из неё выбралась полная женщина с большой тяжёлой сумкой. "Тойота" тут же отъехала, а женщина, волоча сумку впереди себя обеими руками, с трудом взобралась по ступенькам и вошла в холл.
И только когда у гардероба она сняла плащ и стала одевать выданный ей белоснежный халат, я узнал в ней Елену!
Одевшись, Елена издали показала девушке за стойкой свою карточку, рядом с гардеробом открылись двери лифта, и Елена, волоча сумку, вошла в него. Лифт, наверное, давно доставил её на нужный этаж, а я продолжал оторопело стоять в парке с открытым ртом. В голове никак не совмещались созданные мною две реальности: дочь Татьяны, по идее спящая сейчас на тахте в моей квартире, и она же, приехавшая в полночь в Центр по делам беженцев. Не мог я почему-то никак соединить эти реальности в одно целое причинно-следственными связями, и они существовали отдельно друг от друга, словно в мире было две Елены.
Наконец я стряхнул с себя наваждение и, выйдя из-за дерева, открыто направился к вестибюлю. А что я, собственно, прячусь и веду себя как доморощенный частный детектив? Я поднялся по ступенькам и решительно открыл стеклянную дверь.
