- Лет, ты ведь здесь с самого начала, - сказал Жилбыл. - Ты помнишь первого Летописца?
- Да, - буркнул Лет. - Ты на моей памяти семьдесят четвёртый.
- Так что, за всё это время никто и никогда не брал читать Летопись?
На этот раз Лет промолчал, сконфуженно спрятавшись за стропилами.
- Значит, никто... - вздохнул Жилбыл. - А мне можно?
- Что - можно?
Из-за балки появился один глаз Лета.
- Почитать.
- А зачем?
Теперь уже два глаза Лета насторожённо смотрели из-под крыши беседки на Жилбыла.
- Быть может, я узнаю причину, так расстроившую Государыню сегодня.
Жёлтые немигающие глаза Лета пыхнули неодобрением. Но сам он молчал.
- Что - нельзя? - спросил Жилбыл.
Лет отвёл взгляд и неуверенно затоптался на стропилах.
- Вообще-то запрета нет...
- Так дай мне Летопись!
Лет медленно спустился по колонне на пол беседки.
- Может, не надо? - просительно протянул он.
- Надо, - усмехнулся Жилбыл.
Тенка, сидевшая на обруче на голове, подхихикнула, и Жилбыл погрозил ей пальцем.
Лет тяжело вздохнул и полез в нору. Отсутствовал он долго, но, наконец, выбрался назад, держа в руколапах плоскую деревянную шкатулку со свисающими с неё обрывками пыльной паутины.
- Может, всё-таки не будешь читать? - снова жалостливо попросил он.
- Буду, - решительно сказал Жилбыл.
Лет горестно покачал головой и, смахнув паутину, протянул шкатулку Жилбылу.
- Бери. Только будь аккуратен.
Жилбыл вздрогнул. О том же предупреждала его Государыня. Многое знает она. И многое предвидит...
- Это вся Летопись? - изумился он, взяв шкатулку. На удивление, она оказалась практически невесомой.
- Вся. Шкатулка волшебная. Сколько в неё листов не клади, или сколько не возьми, будет одинаково.
Жилбыл поставил шкатулку на стол и открыл. Любопытная Тенка спорхнула с обруча и чуть ли не нырнула в шкатулку.
- Не мешай, - строго сказал Жилбыл, и жужинья послушно взлетела выше, зависнув в воздухе рядом с его головой.
В шкатулке мерцал белый туман, в котором плавала тоненькая стопка листов.
"Лишь зарделась заря над лугом, как жужинья Тенка..." - прочитал Жилбыл последнюю строчку на верхнем листе, и его брови недоумённо поползли вверх.
- Так это же я писал! - вновь изумился он.
- А кто же ещё, - язвительно буркнул Лет. - Ты не с той стороны открыл Летопись. Переверни её.
Жилбыл закрыл шкатулку и увидел, что резная вязь на крышке складывается в слова: "Конец Летописи". Он перевернул шкатулку. На другой стороне было вырезано: "Начало". С благоговейным трепетом он открыл крышку и увидел там выцветший от времени древний лист пергамента, исписанный мелкими витиеватыми письменами.
- "Жил-был Летописец"... - с трудом разобрал он первые слова.
В это время сгорающая от любопытства Тенка опустилась ниже и зацепилась крыльями за перо, торчащее из чернильницы.
- Ах! - только и успела испуганно вскрикнуть она, как чернильница опрокинулась, и чернила выплеснулись на Летопись.
Земля дрогнула, и небо над Светлой Страной потемнело. Белый туман в шкатулке погас, а рукопись, залитая чернилами, стала коробиться, как от огня, превращаясь в прах.
- Вот и доигрались... - зловеще сказал Лет чужим голосом. Его жёлтые глаза стали наливаться кровавым светом.
Под крышей беседки вдруг противно захлопали кожистые крылья, и на пол посыпались комочки сухого помёта. Беседка задрожала, по её мраморным колоннам пошли трещины. Шнуры Волшебной Линзы лопнули, и она с грохотом обрушилась на пол, брызнув в стороны бесчисленными осколками.
Жилбыл вскочил и стремительно выбежал из беседки. То, что он увидел, ошеломило его. Исчез безобразный шрам на лестнице, а с ним и ровное ковыльное поле. Лестница стала шире, но ступени с правой стороны были выщербленными, с огромными трещинами и выбоинами, а вместо перил торчали ржавые острые шипы. Холм восстановился, и теперь по правую сторону от лестницы был голый каменистый склон, за которым открывался вид на сумрачную долину с диким непролазным лесом и чёрными мёртвыми болотами, местами затянутыми слоистыми испарениями. Оттуда тянуло промозглой сыростью, гнилью и тлением.
- Государыня! - в ужасе закричал Жилбыл и вскинул взор к вершине холма. И увидел, как под восстановившейся аркой, увитой с левой стороны цветами, а с правой - сухой мёртвой лозой плюща, медленно, со скрипом, поворачивается трон, являя ему и всему миру левый лик Государыни. Лик злобной костлявой старухи с всклокоченными седыми космами, облачённой в грязные чёрные лохмотья.
