За Артемидой следует Арес
И Дионис -- господь вину и блуду;
Двенадцать всех -- расход нам невелик,
Зато какое общество -- о боги! -
Эллады боги: что ни взгляд, то блик!
Вот и они, уставшие с дороги,
Стоят у наших домов на пороге:
У каждого из них лицо -- не лик.
У каждого из них лицо -- не лик,
И их глаза умны, пускай инертны, -
Здесь делать нечего: они бессмертны,
Их молодость не требует улик.
И, несмотря на множество прилик,
Их мышцы так спокойны, светлочертны...
Они прекрасны, а не милосердны,
Они щедры и не щадят толик, -
Чтоб утолить их светлую причуду
И дать нам снисхожденья образец. -
-- Сократ, безветрие? -- Нет. Так, бизец,
Давленья перепад: от быта к чуду,
Витийственный, как Фидия резец.
Священной оторопи не избуду.
***
Зачем зачем они все лили лили
Способны в легкий свет окутать нас
В один прелестный предзакатный час
Как если бы им это поручили
И кто такое выдержать был в силе
Суть пламя согревающее глаз
Моим силеньим ликом без прикрас
Сжился я с тем с чем подойду к могиле
Как повернулся вымолвить язык
Я буду именно когда не буду
Увы глубокомыслия родник
Ксантиппа я когда-нибудь забуду
Ты знаешь даже разъяренный лик
Смешной любви по смерти не избуду
V. Ксантиппа
Смешной любви до смерти не избуду,
До нетошнотного похмелья там, -
Все неотцветшим в памяти цветам
Твоим, Ксантиппа, ласки не забуду.
Духовным взором вижу их повсюду
Они за мною ходят по пятам
И льнут к воспоминаньям и мечтам
Живой листвой, влекомой к изумруду.
То был всего, наверное, пяток
Неярких роз, но взгляд мой утолили
Они верней, чем жажду кипяток.
Я думаю, они же накалили
И Запад, погасив совсем Восток, -
И аромат свой нам все лили, лили.
Зачем, зачем они все лили, лили
Нам аромат свой, разве их душа
Не истекала волнами, спеша
Придать эфиру алость кошенили,
И разве их листки не исходили
Предагонийным трепетом, шурша,
Шершавые, как плоть карандаша,
Которым на картонах наследили?
Нет, нет, Ксантиппа, -- может быть, Парнас
Иль Геликон -- возвышенней и резче
Для душ высоких: Геликон! Парнас!
Но нежной розы стоны не зловещи
И, как немногие на свете вещи,
Способны в легкий свет окутать нас.
Способны в легкий свет окутать нас
Такие поры и флюориферы
Ленивой памяти, что нет и сферы,
Где б этот светоч прошлого погас.
Должно быть, мудрой Лидии рассказ
О том, как я вяжу мои шпалеры
Иль мою руки, бережась холеры,
Тебя подвиг любви на этот раз.
Одушевясь, ты крикнула тотчас:
Даю я пир в честь дивного Сократа! -
И первою из трат явилась трата
На эти розы, кои Пан припас -
Чтоб уколоть бесценного собрата
В один прелестный предзакатный час.
В один прелестный предзакатный час -
А было, по обычаю, мне тошно,
И у окна я как-то так оплошно
Стоял нагой, на улицу бычась, -
Поток людей редел, едва сочась,
Рдел дальний холм смешно и заполошно, -
Мне нечто засосало вдруг подвздошно,
И женщина возникла, тут случась.
Ее лучи заката промочили:
Стал алым белый вышитый воздух,
В глазах ее был виден стойкий дух.
Они меня в свой легкий круг включили
На фоне плит и прочих нескладух, -
Как если бы им это поручили.
Как если бы им это поручили,
Ее глаза, окинув мой дворец,
Меня спросили: Вы и есть мудрец,
Которого нам так вот и всучили?
Тобой ли, чудище, нам источили
Плевы в ушах, высоких струн игрец,
Забавных несуразностей творец, -
И так меня на месте уличили.
И так невыносим был сей афронт
С тем, что теперь так ловко раскусили,
Тому, кого зазря превозносили,
Так дружелюбно покивал мне зонт,
Что я, смутясь, ушел за горизонт
Окна, такого выдержать не в силе.
И кто такое выдержать был в силе?
Ведь это пострашнее, чем Зевес,
В кругу своих -- явившийся с небес,
Раздет, разгневан, на гнедой кобыле.
Вообще-то женщины давно забыли
Ко мне дорогу: их не путал бес,
А может, стали обходиться без, -
Я не в накладе: слава Богу, были.
Ах, женщины, за ними глаз да глаз,
А мне и за самим -- и сам не промах, -
Тут туче быть -- при молниях и громах, -
Того и жди, что молнии из глаз -
И все ж Лаисы, Фрины, ахни гром их,
Суть пламя, согревающее глаз.
Суть пламя, согревающее глаз,
В осанке воплощенные законы, -
Я верю, не убудет у иконы
