Жидков, или О смысле дивных роз, киселе и переживаниях одной человеческой души - страница 70

Шрифт
Интервал

стр.

Дрожал от ужаса, взглянув к звездовью.

Рука искала твердь (любой предмет),

Чтоб из гнезда не выпасть... в вечный свет,

В пучину ввергнувший, не дрогнув бровью.

Должно быть, мой отец, не дрогнув бровью,

Смотрел на эти муки червяка.

Потом я жрал, а он смотрел, пока

Я насыщал желудок чьей-то кровью.

Потом он вел меня по Подмосковью

Блестящему и свежему. Рука

Тянулась сжать в ладошке паука,

Сломать цветок, душить звезду ежовью.

Бех мелкий гад и варвар на дому,

Мать обожал, но нежностью порочной.

Любовь к отцу была вообще непрочной...

Сгори огнем он и схвати чуму.

Вот сколотил мне ящичек песочный,

Но близится зима -- и ни к чему.

Отец мне лишним был. Был ни к чему.

Ушел. Годам к восьми об нем хватились.

Любил. Подробно. Но себя. Смутились?

Доверились подсказу моему?

Я не любил его. Сказать кому -

Так все вокруг тотчас бы возмутились,

И я солгал, украсив правду, или-с

Рех правду, но по позднему уму.

В Саратове же взору моему

Он некоей абстракцией являлся.

-- Ты помнишь папу? -- мозг мой напрягался,

Лица ж не различал, но только тьму,

Тьму лиц! Но не лицо того, кому

Обязан здесь визитом -- смерть уму!

Согласно детскому еще уму,

Сравниму с абсолютно черным телом,

Хватающему, что придет к пределам,

Но излучающему только тьму, -

Мой мозг не прилеплялся ни к чему,

Но только к тут же связанному с телом,

И было интереса за пределом

Что нужно духу, телу ж ни к чему.

Далекий отче мой с его любовью -

Я обрете его поздней, поздней,

Пришедши умозрительно к ятовью,

Где нерестится тень среди теней -

Ах, письма отчие, вы все ясней -

Хоть сердце, видя вас, исходит кровью.

И сердце, видя вас, исходит кровью -

Но только щас, нисколько не тогда,

Когда замрела волжская вода

С баржами, тянущимися с низовью.

Буксир кричал, как зверь, исшедший кровью,

И "Ливер, мор!" к нам долетал сюда,

И тяжкой баржи грузная хода

Вдруг прядала кобылой с суголовью.

Ужасный, холодящий ум простор!

Не удержать всю эту воду льдовью,

Затягивающую внутрь мой взор.

И брови поднимаются к надбровью,

Когда в постели слышу "ливер-мор"

Барж, уходящих в темноту, к зимовью.

А утром мать отходит прочь с зимовью.

"Не бойся", -- в двери щелкает замок,

И стягиваюсь в ужасе в комок -

Безмолвье в уши колоколит кровью,

И веет тленом смерти с изголовью,

Куда взглянуть, собрав всех сил, не смог -

И без того хребет уже замок,

Душонка еле лепится к становью.

Обстало недоступное уму -

Нет, не чудовища, гораздо хуже -

Там, сзади -- черный лаз, все уже, уже...

Вот я сползаю в лаз, во мрак, в дрему...

Вдруг вспыхнул свет -- то мать пришла со стужи.

Ах, свет ублагостил, забыли тьму.

Бывало свет ублагостит, и тьму

Забуду. В очереди с ней стояли.

Я вышел. Звезды и луна сияли.

Труба белела жалко на дому.

Явился ж некто взгляду моему,

Чьи пальцы вдруг железом зазвучали -

И видел я в смущенье и печали,

Как он, ключей нащупав бахрому,

Защелкнул мать бессмысленно и злобно

И прочь пошел -- глядел я вслед ему,

И слезы покатились бесподобно

Из глаз моих, и слуху моему

Спустя, быть может, миг -- высокопробно

Слетело вниз: Ты плачешь? Не пойму! -

-- Откуда вновь со мною? Не пойму.

Ты? Ты? Дай я твою поглажу руку.

Ах, на какую обрекла ты муку!

Как ты покинула твою тюрьму? -

-- Смешной! Час магазину твоему -

Вот с ним он и проделал эту штуку,

Я вышла сквозь служебную самбуку -

Отчаиваться было ни к чему! -

И снова смерть мне шепчет с изголовью,

Вновь яма за спиной -- еще страшней,

А мать ушла, чтоб до скончанья дней

Не возвращаться к прежнему гнездовью -

Война и голод на уме у ней,

И всякая хреновина с морковью.

Со всякою хреновиной с морковью

Она, должно быть, больше не придет

Ни через два часа, ни через год -

Я ею кинут, вопреки условью.

И всякий раз с мучительною новью

Не совладает сердце и замрет,

Какая тягость жить -- и жить вперед,

Да с экивоками, да с обиновью.

А в километрах бой -- смертельный бой,

Там воздух визгом техники расколот...

И к языку подходит тошный солод -

Желудочного ужаса настой...

Ты, ты пришла! -- и побеждает голод.

От встреч таких прибыток небольшой.

От встреч таких прибыток небольшой,

Должно быть, ей. С усмешкою подрежет


стр.

Похожие книги