Находят малокровье у него.
В диетстоловой ныне он пристрелян.
Мне, правда, не понятно одного -
Что за названьем этот пункт наделен:
Повсюду грязь, в тарелках дрянь, бурда -
Но все ж приходится ходить туда.
Час на дорогу, очередь два часа
И час обратно -- в общем пять часов.
Конечно же, нет и в помине мяса,
Но на 16 тысяч детских ртов
Всего две тыщи мест -- вот в чем весь сказ, а
Бездушие, злодейский вид чинов
Военкоматских! Боги, мои боги!
Какое счастье обивать пороги!
* * *
22 апреля 1943
Увы, столь осложнилась жизнь моя,
Что и на предложенье Ю.-В. треста
Почти тотчас же согласилась я,
С 16-го поступив на место
Чернорабочей. Жалования
150 рублей, однако вес-то
Не в нем, а в карточке на 800
Грамм хлеба, ведь оклад теперь не в счет.
Кирпич, известку, разный хлам таскаю,
Белю и мою. К 1-му числу
Я продларек от треста открываю
И тут же посвящаюсь ремеслу
Ответственного продавца. Не знаю
Я ремесла. Боюсь я. Но несть злу.
Не лезть же нашей гибели во злу пасть!
Коль отказаться -- то была бы глупость.
А сына, видимо, отдам в детсад,
Хоть ох как он туда идти не хочет!
Свести бы к маме -- но какой с ней слад!
Она, как раньше, об одном хлопочет
Чтобы усилить промеж нас разлад -
Но чем ребенок им глаза песочит?
Ей-богу, не понять мне никогда.
Но это горе вовсе не беда.
* * *
25 апреля 1943
Вот так я окончательно примкнула
К Юго-В. тресту. И не обойдут
Теперь при дележе. Зимой мелькнула
Мука. Мне не дали. А целый пуд.
Пшено -- сама не знаю как сморгнула -
Пуд был пшена. Цепляемся и тут
За жизнь и как -- обеими руками,
И тоже огороды все дворами.
Взошла лишь редька -- больше ничего:
Погода все холодная стояла.
На окнах в банках долее всего
Рассада помидора проростала.
Недели через три бы в грунт его...
Не повезло в ларьке мне для начала:
Мешки велели выбить, да из-за
Тотчас разъело руки и глаза.
* * *
3 мая 1943
Работы навалилось вдруг без счету:
Я отоваривала за квартал -
Селедка, масло, соль, крупа -- до поту -
И сахар (в виде пряников) смотал.
Товару мало -- более отчету.
Да огородарный сезон подстал,
И нас уже кружит, влечет злой гений
Плодово-овощных увеселений.
* * *
17 мая 1943
Мне очень, очень тяжело во всех
Житейских отношениях -- вот имя!
Но Вы не знаете, какой орех
Родители, советуя жить с ними.
Пишу и вспоминаю, как на грех,
Как в сорок первом в августе с моими
Я встретилась, как мама без конца
Безмолвно излучала мрак с лица
И повернулась -- и пошла с перрона,
Не озаботясь, где же наш ночлег,
А я осталась около вагона
С ребенком, животом и кучей всех
Семи тюков тяжелых. Я не склонна
Ведь и теперь понять ее побег,
Хотя об этом ей не вспоминаю.
Но перейти к ним жить? Теперь? Не знаю.
Нет, этот вариант не подойдет -
Она не примется "варить бульон" нам.
Тридцать седьмой хотя бы вспомнить год,
Когда пришла я к ней с новорожденным -
Тогда ведь было все еще! Но вот
Что было -- даже супом толоконным
Она меня не покормила, и
Шесть месяцев в кормления мои
Я чувство голода в себе таскала
И выглядела плохо -- как мертвец.
Нет, нет! Я все давно обмозговала!
Здесь что ни день является отец
И ноет, ноет, как бы ни рычала,
Пока ни изведет меня вконец,
И дам продуктов и разгон устрою,
А через день он тут с мошной пустою.
Помочь не дозовешься их, а жрать
Всегда готовы -- и просить не надо.
Отец не стал дрова перебирать
И забирать ребенка из детсада -
Оно и лучше -- надо полагать -
Сама управлюсь, только вот досада,
Что вымещают тяготы на мне -
И это тяжко сознавать вдвойне.
* * *
28 мая 1943
Мысль о родителях меня источит:
Живут они неладно, поперек.
Мать наотрез со мною жить не хочет
И ухитрилась прозевать паек.
Крупу по карточкам и все -- просрочит!
Все говорят, что час их недалек,
Работать не хотят и не выходят,
И так на нет они покамест сходят.
А с сыном тоже хлопоты одне,
Галоши потерял, и вдоль по лужам
Его несла я в садик на спине -
Не быть возврату временам досужим
И нет ни краю, ни конца войне,
И, сколь без мужа и отца протужим -
Кто знает. И тоскую. И как знать
Доколе этот "таз" еще ковать.
Отец меня срамит -- пошел с рукою -
За хлебом. Удивительная стать -
