По месяцу оказии я жду,
Вчера вдруг получаю телеграмму,
Отправленную Лелей в том году -
Строка жестокую являет драму.
Все зол, как прежде, жду, что вот пойду
На фронт задать фашистам тарараму.
Не исправим я. Утром на снегу
Пишу своей......... "смерть врагу!"
Прости, мне что-то стало непонятно:
Пшено-мазня-рублей за килограмм.
Вам что, продукты выдают бесплатно?
* * *
6 февраля 1942
Позадержался я с ответом вам,
Поскольку лампа надо мной стоватна,
Но свету нет и в ней по вечерам.
Так, о моральном облике ревнуя,
Едва стемнеет -- предавался сну я.
* * *
12 февраля 1942
Нам лампу завели и керосин,
Энтузиасты занялись зубрежкой,
А я и мой приятель тут один -
Едва лишь вечер -- заняты картошкой,
Ну то есть: чистим, варим и едим
Ее на нарах под вонючей плошкой,
Доскабливаем котелки до дна,
Хваля: Ну стерва, до чего ж вкусна!
Храним ее под нарами, ну где де?
Ее, голубу, брать запрещено
Во избежанье греческих трагедий.
Мы дисциплину разделяем, но
Уж сговорили вновь два пуда снеди.
* * *
1 марта 1942
Картошку съели, думаем давно:
Не прикупить ли нам еще гороха.
Питательный, да варится он плохо.
* * *
9 июня 1942
Опять с обменом площади ношусь
И комнату на большую меняю
При чем, естественно, удобств лишусь.
* * *
10 июня 1942
Сижу в телеге -- к Туле погоняю.
* * *
11 июня 1942
Стал бодрячок и очень петушусь,
Без дела маюсь и весьма скучаю,
Питанье очень ничего собой.
Ну, кормят хорошо -- как будто в бой.
* * *
23 июня 1942
Хорошее расположенье духа
Меня не покидает никогда.
Я полагал, что в Туле голодуха,
Но кормят как... не знаю и куда!
Во фляге постоянно медовуха,
Но я не прилагаю губ туда,
Или почти, -- ждем генеральной пробы,
А представленье скоро -- и добро бы.
* * *
8 июля 1942
Покинув милые мне берега,
Торчу в полях, прислушиваясь к грому
Со стороны заклятого врага,
И жду приказа приступить к разгрому.
* * *
11 июля 1942
Нечищенные оба сапога -
От лености, ни по чему другому.
Привет от Сени. Водку я не пью,
Я Сене все до капли отдаю.
* * *
16 июля 1942
Мотался трое суток на машине
И видел множество красивых мест
И много сел, пустых и черных ныне.
От каменных домов торчат окрест
Стена -- не больше, а от изб стены не
Останется, но, где с дороги съезд,
Стоят одни приземистые кубы
Печей потухших и печные трубы.
Поля засеяны, густая рожь,
Высокая, ее волнуют ветры,
По ней бежит, как водяная, дрожь -
И никого вокруг -- на километры.
Все в огородах есть, и никого ж.
Грибов и ягод масса -- кубометры.
А рыб в озерах -- ведрами носи,
И ловятся лещи и караси.
Пойду искать водицу со скотами,
Когда с дежурства будем мы сняты.
В полях цветы. Я упоен цветами
И даже вам вот шлю теперь цветы,
А ягодки -- все мне. И за постами,
Тревогами дорожной маяты,
Всем виденным счастливо ошарашен,
Я духом бодр и даже бесшабашен.
* * *
20 июля 1942
Как я могу и там, и здесь успеть!
Жаль, что несладно жизнь пойдет у сына.
Как и до моего отьезда, впрочем, ведь.
А лелин Свекр -- известная скотина,
Меня он никогда не мог терпеть.
Пусть обо мне она молчит, Ирина.
Пускай молчит! А дело не пойдет -
Пускай к своим родителям пойдет!
* * *
23 июля 1942
Цветы я посылал вам без значенья.
Не к "осени уборочной" сняты
И к вам отправлены без порученья -
А просто так: красивые цветы.
И сорваны они для развлеченья,
И если рву цветы средь суеты,
То значит есть и время, и стремленье,
И неотбитое поползновенье.
Мы, вместе с Сеней, ездим по грибы
И выполняем рекогносцировки
Под музыку далекой "молотьбы",
И рвем цветы с опушек, а не с бровки,
И ловим рыбу -- вам той рыбы бы,
Но вы далеко, в том и остановки.
Ну вот и Сеня говорит сейчас -
Имеем рыбу, не имея вас!
Я Леле, было, написал вначале,
Чтобы она осталась там, где есть,
Да побоялся, чтоб не заскучали.
Когда известка начинает лезть
И плакать -- кирпичи, как бы в печали,
И чей объект становится -- бог весть,
Там оставаться доле не годится:
Как говорится: жиз смерти боится.
В потоке же не гоже уходить,
Опасно, да и плохо со снабженьем.
Так стало быть -- не стоит и годить,
А лучше уезжать с учережденьем.
А вот в потоке лучше не ходить..
