Мне это показалось уловкой, рассчитанной на то, чтобы потянуть время и попробовать улизнуть. Ну зачем ей могла понадобиться эта лютня? Панихида вряд ли собиралась тренькать на ней в замке Ругна, поскольку считала, что по ее прибытии он немедленно рухнет. И уж тем паче она не намеревалась развлекать музыкой меня.
– Обойдешься, – отрезал я.
Панихида поджала губы. Все-таки женщин – странные существа. Я ее поймал, связал и против ее воли потащил в замок, однако из-за этой дурацкой лютни она, кажется, обиделась на меня сильнее, чем из-за всего прочего.
– Где тут ближайшая порточница? – поинтересовался я, озираясь по сторонам.
– Обойдешься, – отрезала она.
Мне оставалось только развести руками. Ладно, до поры обойдусь и платьем.
Мы направлялись к замку Ругна, но не тем путем, которым пришли. У меня не было ни малейшего желания соваться в тарасков лабиринт и мы двинулись на восток вдоль края Провала, рассчитывая свернуть к югу после того, как минуем горную гряду. По правде сказать, мы еле-еле плелись. Я шел пешком, и мне приходилось следить_ и за Панихидой, и за окрестностями. Путешествие по Ксанфу редко напоминает пикник и менее всего походило на таковой сейчас. Мои каменные ступни погружались в землю, словно тяжеленный лапы огра. Переставлять я их кое-как переставлял, но особой прыти от меня ждать не приходилось.
Довольно долго Панихида ехала молча, обиженно надувшись, но в конце концов ей стало скучно, и она разговорилась.
– Слушай, варвар, – сказала она с таким видом, словно хотела спросить о чем-то заурядном и несущественном, – как тебе удалось очухаться после того, как ты выдул целый жбан отборного яду, да еще и навернулся в пропасть?
Можно подумать, я сам туда навернулся. У меня не было намерения предоставлять ей возможность убить меня еще раз, а потому я не видел причины скрывать от нее правду. Панихида выслушала меня внимательно.
– Стало быть, ты не можешь умереть, – задумчиво промолвила она, когда я закончил.
– Еще как могу. Просто...
– Поняла-поняла. Умереть-то ты умрешь, но мертвым не останешься.
– Во всяком случае до сих пор все случалось именно так.
Она снова говорила вполне дружелюбно, но это не внушало мне доверия. До сих пор мне приходилось иметь дело с женщинами любящими, ласковыми и добросердечными – ни одной из них и в голову не приходило меня убивать. А эта коварная лисица скорее всего пыталась выведать способ покончить со мной раз и навсегда. Я не мог верить ей, хотя и хотелось.
– А вот демоны, те вовсе не умирают, – ни с того ни с сего промолвила она.
– Так они и не живут.
– Очень даже живут, просто это другая форма жизни. Но у них есть желания, чувства и интересы – как и у людей. Злые чувства, злые желания. Они не знают, что такое совесть, дружба или, скажем, любовь.
– А варвары знают? – спросила она с легким раздражением.
– Конечно. Это естественные чувства, а все естественное близко варварам в силу их близости к природе.
– У тебя есть друзья?
– Пука мой друг.
– Конь-призрак, – рассмеялась Панихида.
Пука раздраженно прижал уши к голове и едва не взбрыкнул, но сдержался ради меня. Кажется, он был не в восторге от женщин вообще, а от Панихиды в особенности.
– Как я уже говорил, мы, варвары, близки к природе и ко всему живому. Пука – прекрасное животное, и я горжусь тем, что могу называть его своим другом.
Пуковы уши покрыты шерстью, но клянусь, в этот момент они покраснели.
– А как насчет любви?
– Как-как... Я люблю своего отца, и мать, и...
– Остолоп! – Она закатила глаза. – Я имею в виду любовь между мужчиной и женщиной. Ты хоть когда-нибудь любил женщину по-настоящему? Или просто получал удовольствие до шел себе дальше своей дорогой?
Я задумался. Элис была красива и очень мне нравилась, но мог ли я, не кривя душой, сказать, что действительно любил ее? Кабы любил, наверное, не бросил бы. Что же до истории с Колокольчик, то это было просто чудесное приключение. Мы с ней обменялись услугами, не более того.
Варварское прямодушие вынудило меня признать, что насчет любви – этого сорта любви – Панихида, пожалуй, права.
– Ага! – торжествующе воскликнула она. – Стало быть, ты ничем не отличаешься от демона.
