– Дубина! – воскликнула Панихида. – Ты надел его наоборот!
Я захлопал глазами. Пуговицы были спереди, где и положено, но платье и вправду сидело на ней как-то странно.
– Какая разница?
– Для такого остолопа, как ты, может, и никакой. Убери лапы, я сама оденусь.
Я отпустил ее и отступил на шаг. Панихида встала, расстегнула платье, – кажется, оно и впрямь было надето шиворот-навыворот, – сняла его, растянула перед собой и неожиданно набросила мне на шею. Она потянула концы в противоположные стороны с явным намерением меня задушить. Но то ли моя шея еще не полностью раскаменела, то ли силенок у нее было маловато, но я и не подумал задыхаться. Думать-то не думал, но забавы ради прикинулся удушенным и упал на пол. Для верности Панихида подушила меня еще минутку-другую, а потом, решив, что дело сделано, выпустила края платья и задумалась.
– Что теперь с тобой делать? – пробормотала она, пребывая в уверенности, что я ее не слышу. – Вообще-то ты неплохой парень, но если я оставлю тебя в живых...
Я сцапал ее за ноги, повалил на пол и со словами «Ты, кажется собиралась одеться?» основательно отшлепал по... ну, все знают, по чему можно отшлепать.
– Ты негодяй! – яростно прошипела она.
– Просто варвар, – поправил я. – А сейчас, может, все-таки наденешь платье? Иначе я заверну тебя в простыню, да так отсюда и заберу.
– Это платье? – Ты посмотри, во что оно превратилось! Все измято, все перекручено!
Сама же и перекрутила, когда пыталась меня задушить. Ох уж эти женщины.
– Перекрути обратно.
Панихида махнула рукой:
– Я лучше надену другое. Кстати, тебе и самому не помешало бы что-нибудь нацепить. Ты выглядишь как зомби.
С этим трудно было поспорить – в отличие от моего тела одежда не обладала способностью к самоисцелению. Рубаха на мне превратилась в клочья, от панциря осталось лишь несколько болтавшихся полосок кожи, а от подаренных Панихидой штанов и того меньше.
– Можешь взять это платье, – буркнула она, сунув мне в руки коричневый матерчатый ком.
Я не возражал – одежда есть одежда. Сгодится до тех пор, пока я не сорву себе штаны с ближайшей порточницы. Правда, платье оказалось мне маловато – верхние пуговицы не застегивались, а подол не достигал и колен, но это такие мелочи, о которых и упоминать не стоит.
– Опять наоборот, – фыркнула Панихида.
Я предпочел промолчать. Судя по всему, на это платье наложено наоборотное заклятие, а бороться с чарами нет смысла. Панихида тем временем достала из сундука серое платье, надела его, обулась и, встав перед зеркалом, принялась расчесывать волосы. Длинные, блестящие и черные – под стать ее полуночным глазам. До сих пор я предпочитал светловолосых женщин, но сейчас эта приверженность казалась мне досадным заблуждением.
– Я готова, – промолвила Панихида, приведя себя в порядок. – Пошли.
Я взял ее за левую руку – и в тот же миг она ударила меня зажатым в правой ножом. И откуда он у нее взялся? Удар пришелся по камню, и лезвие обломалось.
– Ох незадача! – огорченно воскликнула Панихида. – И надо же мне было забыть!
Я понял, что по-хорошему нам не поладить, а потому огляделся по сторонам и снял висевшую в комнате лиану для сушки белья.
– Нет! – вскричала она, снова порываясь выскочить за дверь. Для женщины Панихида была довольно сильна, но, чтобы справиться со здоровенным варваром, этого, конечно, недостаточно. Получив несколько царапин и укусов, я связал ей руки за спиной. Панихида прекратила сопротивляться, лишь глаза ее яростно сверкали. Растрепанная, перепачканная, злющая, как ведьма, она привлекала меня с такой силой, что мне приходилось гнать из головы всяческие грязные мысли.
Выведя пленницу из хижины, я усадил ее на коня и обрезком лианы связал ее стройные лодыжки. Пуку это не понравилось, однако он понимал, что так надежнее. Оставаясь на своих двоих, она непременно попыталась бы удрать.
Очень жаль, подумал я, что женщины совсем не похожи на лошадей. Лошади куда рассудительнее.
– Моя лютня! – неожиданно воскликнула Панихида. – Мне нужна лютня.
– Твоя – что?
– Лютня, мужлан неотесанный! Музыкальный инструмент. Чтобы я могла играть и петь.
