Отпустив Лиз, я изменил судьбу сирот Фортифут-хауса. Конечно, все они давным-давно умерли. Но никто насильно не забирал их отсюда.
– А где?.. – внезапно спросил Дэнни, оглядываясь по сторонам.
– Где кто?
– Не знаю, – ответил он. – Я думал, здесь должен быть кто-то еще.
Мы спустились по крутой тропе к набережной и дошли до кафе. Сели на улице, у стены, чтобы Дэнни мог видеть рыбака, ставившего сети. Пожилая женщина, похожая на бабулю из «Уолтонов», подошла к нам, вытирая руки о фартук. Дорис Кембл, живая и здоровая, с улыбкой на лице.
– Что вам угодно? – спросила она.
Дэнни уставился на нее, а затем прошептал:
– Кока-колы.
– А не джин-тоник? – поддразнил я его.
Он покачал головой, не сводя глаз с Дорис Кембл. Вид у него был такой, будто он увидел привидение.
– На пляже много крабов, – сказала она. – Ты можешь устроить крабьи бега.
Позже, когда Дэнни играл среди камней, Дорис подошла и села рядом со мной. Я потягивал пиво с довольным видом, прикрывая рукой глаза от утреннего солнца.
– Он ничего не вспомнит, – сказала она помолчав. – В отличие от вас. Но это был ваш выбор – изменить ход вещей. И вся ответственность за происходящее сейчас лежит на вас.
– Вы живы, – сказал я. – А как там Пикеринг, Миллер и Гарри Мартин?
– Они тоже все живы. Никто из них о вас даже не знает.
– А что-то вообще происходило? – спросил я.
Она кивнула:
– Да, все это происходило. И происходит до сих пор, где-то в параллельном времени.
– А что с Древними?
– Вы могли навсегда лишить их шанса вернуться. Но вы сделали другой выбор. Теперь вы можете только молиться и делать все, чтобы не настал тот день, когда Земля будет загрязнена настолько, что Древние смогут возродиться к жизни.
– А молодой мистер Биллингс? А Мазуревич?
– Они ушли отсюда. Из этого времени. Но они по-прежнему где-то есть.
– А Бурый Дженкин?
Дорис накрыла ладонью мою руку:
– Послушайте совета, Дэвид. С Бурым Дженкином всегда держите ухо востро.
На следующий день мы покинули Фортифут-хаус. Агентам по недвижимости я сказал, что наш семейный врач из Брайтона сообщил мне о подозрении на шумы в сердце, поэтому тяжелая работа мне противопоказана. Я пообещал вернуть им свой аванс. И возвращаю его до сих пор, по пять фунтов в месяц.
Мы с Дэнни вернулись в Брайтон и сейчас живем на Клиффтон-террас, в квартире моего старого друга, Джона Смарта. Мне здесь нравится. Солнце и воздух. Удобный спуск к набережной, только подниматься обратно чертовски утомительно.
Я храню лишь один сувенир из Фортифут-хауса. Это черно-белая фотография молодого мистера Биллингса, стоящего на лужайке возле особняка, датированная 1888 годом. Я взял ее не потому, что она мне нравится. Я взял ее потому, что Кезия Мэйсон смогла оживить снимок с помощью колдовства. Это как барометр. Как водоросли. Как флюгер. Если молодой мистер Биллингс снова будет искать Бурого Дженкина, я должен буду знать об этом заранее.
Каждое утро, готовя кофе, я выполняю что-то вроде ритуала. Внимательно изучаю эту фотографию. Она висит рядом с плакатом «Гринпис».
Сегодня утром, 15 октября, мне показалось, что я различил за изгибом зеленой лужайки темное треугольное пятно. Я поднес фотографию к окну, чтобы рассмотреть ее при солнечном свете. Во дворе, среди зарослей бузины, Дэнни играл со своими игрушечными грузовиками. Волосы у него блестели на солнце. Похоже, он строил что-то вроде муниципального центра отдыха.
Я принялся внимательно изучать пятно на фотографии. Возможно, оно всегда было там, и я просто не замечал его раньше. Это могло быть что угодно.
Но это могла быть и шляпа.
Кончик уха или вскинутая вверх когтистая лапа.
Это могло быть то существо, которое до сих пор, каждую ночь, преследует меня в кошмарах. Существо с длинными когтями, желтыми глазами и такими же желтыми клыками, почесывающееся и хихикающее за стенными панелями моего разума.
Это могло быть сгорбленное, не знающее жалости и бесконечно злобное существо, несущееся к нам по лабиринтам времени.
КОНЕЦ
