– Вы спятили.
Биллингс пренебрежительно махнул на него рукой, затем подошел ко мне вплотную. Настолько близко, что я почувствовал кислый запах у него изо рта.
– Вы тот человек, который мне нужен, Дэвид. Тот, кто знает о Древних. Гауляйтер, если хотите – лейтенант. Человек, который был с ведьмой. Так что, когда я стану одним из Древних, вы сможете говорить от моего имени в мире людей. Я буду Богом, а вы моим Иисусом, понимаете?
Я едва мог говорить. Я вдруг полностью осознал масштаб своей слабости и доверчивости. А еще – своей человечности.
– Вам нравится эта идея, я надеюсь? – спросил Биллингс. – Я же говорил вам, бегите. Но вы не убежали. Нет! Вы слишком любопытны. Слишком легко поддаетесь искушению. Теперь стойте, ждите и смотрите, что сейчас будет. Дженкин, сторожи их, не смей отпускать!
– Ach, merde[82], – сплюнул Бурый Дженкин. И потянул меня когтем в сторону.
Биллингс снова затянул свою песню:
– Текели-ли! Текели-ли!
Земля затряслась с такой силой, что огромные глыбы кладки стали отваливаться от стен часовни и падать на черепицу.
– Текели-ли! Текели-ли!
Даже Бурый Дженкин попятился, когда Мазуревич вскинул руку и воскликнул:
– Оно пришло! Наконец пришло! Обновление, Биллингс! Обновление!
Над головами у нас прогремел гром. Силы природы, вызванные Обновлением, были предельно разрушительны. Но это и неудивительно, принимая во внимание, что эта чудовищно растянутая Ванесса Чарльз вот-вот должна была произвести на свет особей, некогда управлявших временем и пространством.
Мазуревич, танцуя, словно какое-то жуткое забинтованное пугало, поднял нож, которым резал мясо. Он повертел им, а потом глубоко вонзил в мягкий блестящий живот Ванессы.
Глаза у Ванессы сузились от боли. Одна из жирных рук беспомощно вскинулась вверх. Но она наверняка с самого начала знала, что должна умереть. Мазуревич начал медленно тянуть нож вверх и разрезал живот, словно издевательски пародируя кесарево сечение. И вдруг тварь, вынашиваемая внутри, решила вырваться наружу.
– О, боже, – выдохнул Миллер. Вся часовня содрогнулась, и молния расколола небо пополам.
Живот у Ванессы лопнул, и из зияющей дыры высунулись извивающиеся щупальца. Серые и блестящие, как у кальмара. Их появлялось все больше и больше, пока весь живот не ожил от их шевеления.
– Сын слюны! – закричал Биллингс. – Сын слюны! Иа! Иа!
Я в ужасе уставился на лицо Ванессы. Она была по-прежнему жива и все чувствовала. Одному Богу известно, какую боль она испытывала. Но в следующее мгновение я услышал треск ребер, и огромный покрытый щупальцами зверь начал подниматься из нее, все увеличиваясь в размерах.
Глаза у Ванессы распахнулись, и из них полились лучи яркого света. Из широко растянутого рта тоже хлынул свет. И вот ее череп взорвался, и дрожащая глобула сияющей протоплазмы – нечто вроде мерцающей газообразной медузы – вытекла во мглу. За ней последовали три или четыре такие же.
– Сын семени! – закричал Биллингс.
Последовал очередной кровавый взрыв. Ванесса разлетелась на куски – на ошметки мяса и костей. И из ее останков восстала гигантская аморфная тень, несущая ауру пронзительного холода и бесконечного зла.
– Сын крови! Текели-ли! Текели-ли!
Три омерзительных детища Древних повисли в воздухе над жутким алтарем из тела Ванессы Чарльз. После многих тысяч лет заточения они, наконец, вернулись, чтобы восстановить власть над опустошенным и отравленным миром. Я не понимал, какова их природа и откуда они появились изначально. Но у меня не было ни тени сомнения, что они считали эту Землю своей, а не нашей. И, вернув ее себе, они не станут с нами церемониться.
Мазуревич вытер нож о пальто и отступил прочь, склонив голову. Но молодой мистер Биллингс приблизился к трем парящим сущностям с распростертыми объятиями, приветствуя их как богов.
– Я вернул вас! – прокричал он. – Я вернул вас! Сын семени, сын слюны и сын крови! Я вернул вас! Теперь вы сможете объединиться! И теперь я тоже смогу стать частью вас!
Я почувствовал, что между тремя сущностями началось какое-то мрачное волнение. Похожая на кальмара тварь принялась скручивать свои щупальца, а сияющие глобулы стали перетекать друг в друга. Над ними в сернистом небе повисла холодная черная тень, словно плащ фокусника перед началом какого-то магического действа.
