– Остановите машину! – закричал я.
– Что случилось? – спросил Миллер, выезжая на дорогу.
– Остановите машину! Пожалуйста! Теперь сдайте немного назад, вот так, чтобы я мог еще раз взглянуть на Фортифут-хаус.
Миллер нетерпеливо подчинился. Я посмотрел на окно, где только что была Чарити, но теперь ее и след простыл. Оно было пустым и черным, как шляпа молодого мистера Биллингса.
– Ладно, – сказал я спустя минуту, так и не дождавшись появления Чарити. – Пожалуй, вы правы. Наверное, я позволяю дому завладеть собой.
– Это неудивительно, – ответил Миллер.
Я заметил у него на безымянном пальце большой перстень с печаткой. Голова римского императора Августа. Я знал про Августа лишь то, что он развелся со своей первой женой Скрибонией, чтобы жениться на другой красавице по имени Ливия. «Ничего не меняется в этом мире», – подумал я.
– Какой голос был у миссис Пикеринг, когда она позвонила вам? – спросил я.
– По-моему, нормальный, – сказал Миллер. – Если честно, я не обратил внимания.
– Она не сказала вам, чем ее муж занимался всю ночь?
Перед выездом на главную дорогу Миллер сбавил скорость.
– Когда муж не ночует дома – особенно если это викарий – мы обычно не задаем неудобных вопросов. Это не наша работа.
Влившись в поток автомобилей, он сказал:
– Вы понимаете, что мы можем выставить себя полными кретинами?
– Я так не думаю, – ответил я. – Я долго пытался убедить себя, что у меня галлюцинации и что Деннис Пикеринг не похож на Бурого Дженкина. Но сходство, несомненно, было. Оно появилось всего на долю секунды: зубы, волосы, да и все остальное. Я не мог ошибиться.
Миллер ударил по тормозам и свернул к обочине дороги. Ехавший следом грузовик яростно засигналил, но Миллер опустил стекло и заорал во весь голос:
– Пошел на хрен! – Затем повернулся ко мне: – Вы действительно верите, что это был не преподобный Деннис Пикеринг?
Я кивнул. Во рту у меня внезапно пересохло. А что, если Миллер и не собирался быть со мной заодно, как я ожидал?
– Я же говорю, это длилось всего долю секунды. Если б я моргнул, то даже не заметил бы.
– Что, если он откроет дверь и окажется совершенно нормальным человеком?
– Тогда не знаю. Мы должны просто удостовериться, что с миссис Пикеринг все в порядке.
Миллер ненадолго задумался, затем, не говоря ни слова, снова завел двигатель. Он вырулил в поток автомобилей, не включая поворотники, что вызвало очередной оглушительный всплеск сигналов и сердитых криков.
Мы доехали до дома викария, и Миллер свернул на подъездную дорожку. Ни одной припаркованной машины, только к крыльцу прислонен старенький черный велосипед. А на его сиденье, словно мягкая меховая подушка, лежал кот Пикерингов, наблюдая за нами хитрым взглядом. Мы подошли к двери и позвонили. Ответа не последовало, я позвонил еще раз. Я слышал, как звонок эхом отозвался в коридоре.
– Наверное, она ушла в магазин, – предположил Миллер, пока мы нетерпеливо шоркали ногами о потертые плитки в бело-красную клетку. – А сам преподобный Пикеринг может быть где угодно. Он ходит по больницам – навещает стариков и тому подобное.
Я подумал, что если бы я был стариком, то меньше всего хотел бы, чтобы меня навестил Бурый Дженкин. Но тут Миллер наклонился, приподнял латунную дверцу почтового ящика, заглянул в коридор и крикнул:
– Эй! Миссис Пикеринг! Есть кто дома?
Ответа мы не услышали. Миллер продолжал, прищурившись, вглядываться в щель для писем. Затем он внезапно сказал сам себе: «Ба!» – и выпрямился. Сунув руку во внутренний карман куртки, он достал маленький бумажник из черной кожи. Открыл его и извлек отмычку.
– Это не всегда так легко, как показывают по телевизору, – сообщил он мне. – Возможно, нам придется выбивать дверь ногой.
– А в чем дело? – спросил я. – Дома ведь никого нет?
– Пока не знаю, – мрачно ответил он. – Но загляните в щель для писем. Скажите, что вы видите. Смотрите, вон там, слева, возле открытой двери. На полу.
Я попытался сфокусировать зрение. Полированный дощатый пол, казалось, был покрыт каким-то рисунком. А может, кто-то пролил на него темный блестящий лак. Я никак не мог понять, что это. Я выпрямился и пожал плечами. Миллер сказал:
