– Значит, даже убив Лиз, эти существа, которые она выносит, могут не выжить?
Биллингс покачал головой:
– Они продержатся не очень долго, возможно лишь несколько минут, а затем растворятся в воздухе… Но через двадцать – тридцать лет мир будет совершенно иным. Воздух станет непригодным для дыхания людей, но для Древних он будет нектаром.
Я собирался спросить молодого мистера Биллингса, стоит ли отвезти Лиз в клинику на аборт, когда услышал в кустах легкий шорох. Биллингс тоже его услышал и поднял руку.
Какое-то время мы стояли и прислушивались. Сердце у Биллингса, должно быть, билось так же учащенно, как у меня.
– Все в порядке, – наконец сказал он. – По крайней мере это не Бурый Дженкин.
– Да кто он такой? – спросил я.
– Приятель Кезии, – ответил Биллингс. – У всех ведьм есть один недостаток. Затерявшись во времени, они не могут использовать шумерские врата для перемещения из одного времени в другое, в отличие от нас, людей. Если они войдут в шумерские врата, то просто снова окажутся в дочеловеческих временах, где им и место. Поэтому ведьмы всегда заводят себе приятеля, который выполняет их поручения, перемещаясь из одного времени в другое. Иногда это кошка, чаще пес, иногда карлик. В случае с Кезией это Бурый Дженкин. Она очень извращенная колдунья, очень странная и могущественная. Однажды она назвала мне свое дочеловеческое имя, но оно звучало так сложно, что я не смог его запомнить. Что-то вроде «Сотот».
Я вспомнил, как старый мистер Биллингс вращался вокруг солнечных часов, потрескивая от электрических разрядов, и выкрикивая: «Н-гааа ннгггг сотот н’ггггааААА».
Я поежился.
– Бурый Дженкин уже перемещался в далекое будущее, чтобы подготовиться к последующему Обновлению – к триумфальному возрождению Древних, когда они станут править миром, как, по их мнению, и должно быть, – сказал Биллингс. – Даже шумерские врата не смогут перенести вас дальше этого времени. Это самый дальний рубеж мировой эволюции – временной предел, если хотите. По вашим меркам, мой дорогой сэр, перспектива, вероятно, очень мрачная. Воздух желтый, моря – почерневшие. И, что самое важное, мужчины и женщины во всем мире бесплодны – из-за радиации и скоротечных раковых заболеваний. Так что детей не будет, – с ноткой трагизма в голосе произнес он.
Я хмуро посмотрел на него:
– Это ужасно. Но почему? Что значит, детей не будет?
– Вы помните сказки братьев Гримм? – спросил Биллингс. – Дети в сказках играют важную роль. Они необходимы ведьмам для выживания. Это их основная пища.
– Я все равно не понимаю, – заявил я. – Вы хотите сказать, что Бурый Дженкин носится туда-сюда из настоящего времени в далекое будущее, таская туда детей для пропитания ведьмам?
Молодой мистер Биллингс выглядел вполне спокойным, взгляд его сохранял ясность, хоть в нем и читалось напряжение. Голос звучал мягко и уверенно:
– Без живых детей дочеловеческое существо, обитающее внутри Кезии Мэйсон, погибнет. Она выглядит как девушка, но не забывайте, что это не человек. Это невообразимая мерзость внеземного происхождения. Лишь после Обновления Древние смогут жить за счет одних газов и минералов. Но в нынешних условиях им нужна плоть.
– Это вам Кезия рассказала?
– Она была вынуждена. Ей требовалась моя помощь. Понимаете, Бурый Дженкин узнал, что в будущем, когда произойдет следующее великое Обновление, она останется единственной ведьмовской сущностью, которая выживет. Остальные вымрут от голода и новых болезней. Ее будущее «я» – местная женщина по имени Ванесса Чарльз. Она беременна и ждет великого момента. Но ее будущему «я» нужно питаться. Есть за четверых, грубо говоря.
Мой отец не позволил ей использовать детей из Фортифут-хауса. Поэтому, как я позже узнал, она убила его. Еще долго после этого, пока я не понял ее истинную сущность, я находился под ее чарами, так же как и он в свое время. Как вы знаете, мы даже поженились. Внешне в ней ничто не выдавало, чем она являлась на самом деле.
Она занималась любовью так, как ни одна другая женщина, с которой я когда-либо встречался. Она сделала меня богатым и успешным. Вселяла в меня чувство невероятной эйфории! И вот, в один прекрасный день, исчез один из наших детей, маленький Роберт Филипс. Ему было всего шесть. Я нашел его останки в лесу между Бончерчем и Олд Шанклин Вилидж. Его расчлененное, сожженное, полусъеденное тело. Никогда не забуду его берцовую кость с остатками красного мяса и следами человеческих зубов. Никогда. На следующий день я обнаружил в одном из ящиков Кезии латунный свисток Роберта, а также окровавленный носовой платок. Тогда я понял, что женился на чудовище.
