Итак, оставались всего лишь двое, кроме самого Мальвага и мужчины из Дома Озковин, столь быстро принявшего решение. Если оба они останутся, это даст Мальвагу небольшой запас прочности. Для заклинания, которым надеялся воспользоваться Мальваг, нужны были по меньшей мере еще два клирика, кроме него самого.
— Да простит их Господин В Маске за слабость веры, — прошептал он как бы сам себе, но достаточно громко, чтобы расслышали двое оставшихся. Он выглянул в трещину в дупле, печально покачивая головой. — Они отказались от возможности выступить на стороне Варауна. И никогда не узнают, что такое истинная сила.
Уголком глаза он видел, как двое оставшихся расправили плечи и чуть повернулись к нему. Они приняли решение. Они останутся.
Он обернулся к троим оставшимся клирикам и распростер объятия. По настороженному блеску в глазах он видел, что они еще не доверяют ему. Пока. Но они поверят.
Им придется поверить ему в ночь зимнего солнцестояния, если его план удастся. Он улыбнулся под маской.
— А теперь, — сказал он, готовя заклинание телепортации, — позвольте показать вам этот свиток.
* * *
Халисстра ждала на самой верхушке дерева. Ветер трепал ее волосы, спутывая их в клейкие белые пряди. Слетел упавший лист и прилип к одной из прядок. Она не заметила его, ее внимание было целиком сосредоточено на полом древесном стволе внизу. Внутри него была ее жертва.
Из дупла появились трое мужчин-дроу. Тот, что шел впереди, хромал. Его аура свидетельствовала о том, что он владеет могущественной магией, но на нем не было маски. Он был не из тех, чьей смерти желала Ллос.
Она проводила их взглядом.
Из полого дерева выскочили еще двое мужчин, один за другим. Оба они были клириками, но не слишком сильными, значит, их смерть не будет иметь особого значения. Халисстра позволила уйти и им тоже, слушая, как их шаги затихают в темном лесу.
Прошло немного времени, и появился очередной мужчина, один, и с сильной аурой жреческой магии. Он помедлил и прислонился к дереву, словно ему стало нехорошо, но мгновение спустя снова выпрямился с выражением решимости на мокром от пота лице.
Халисстра зашипела. Из выпуклостей на ее щеках высунулись кривые ядовитые зубы, по одному под каждым глазом. С их полых кончиков капал яд. Этот.
Халисстра последовала за ним, передвигаясь по верхушкам деревьев, не обращая внимания на боль, разливавшуюся по ее телу вместе с током крови. Ее руки и босые ноги прилипали к веткам, словно клейкие паучьи лапы, так что даже не нужно было держаться. Только бежать и прыгать. Один раз мужчина остановился и глянул вверх, вскинув свой арбалет. Халисстра застыла на месте — не потому, что боялась его бессильного оружия, но чтобы усыпить его растущее беспокойство.
Постояв немного, мужчина опустил оружие. Он повел рукой, пробуждая магию, потом сложил указательный и большой пальцы кольцом. Подняв маску, он заговорил прямо в это кольцо. Острый слух Халисстры улавливал каждое слово.
— Леди. Докладываю, как приказано, — сдавленно произнес он. — Твои жрицы в опасности. Ночная Тень по имени Мальваг намеревается открыть…
Пока он говорил, Халисстра щелкнула пальцами, выпустив дрожащую нить паутины. Та опустилась на плечо и руку клирика, напугав его. Он глянул вверх, увидел ее — и мгновенно прекратил передавать сообщение, вместо этого выпустив в нее арбалетную стрелу. Болт скользнул по ее грубой коже и рикошетом улетел в ночь.
Глаза клирика расширились. Он произнес молитву, и поверх его маски, заслоняя ее, возник куб тьмы.
— Умри! — выкрикнул мужчина, указав на Халисстру.
Куб тьмы слетел с его маски и помчался к Халисстре, разворачиваясь гранью перед тем, как ударить. Он врезался ей в грудь, нанеся рану от плеча до плеча. Чуть повыше — и он снес бы ей голову. Она заворчала, чувствуя, как густая кровь начинает медленно стекать по телу. Кровь капала с ее обнаженной груди и с восьми крохотных паучьих лапок, барабанящих по нижней части ее туловища, будто неугомонные пальцы. Боль была сильной. Замечательной. Почти достаточной, чтобы заглушить другую, постоянную боль в восьми парах незаживающих проколов в ее шее, руках, теле и ногах. Мгновение она упивалась ею, позволяя приглушить сумятицу чувств, кипящих в ее мозгу.
