Огонек факела казался таким жалким в необъятной тьме дворфских пещер. Дымный воздух клубился вокруг Делли Керти, раздражая глаза и горло не меньше, чем непрерывный ропот и нытье множества людей, собранных в большом общем зале, раздражали ее нервы. Управляющий Реджис милостиво предоставил обширную анфиладу пещер в распоряжение этого неблагодарного народа, бежавшего из многочисленных поселений, разграбленных Обальдом Многострельным и его орками.
Делли одернула себя и решила не судить о людях слишком поверхностно. Всем этим беженцам довелось испытать горечь потерь: кто-то потерял родных и друзей, кто-то — всю семью, а кто-то вообще являлся единственным выжившим жителем дотла сожженной деревни. Да и пещеры Мифрил Халла, по правде говоря, являлись не самым удобным обиталищем для людей.
Эта последняя мысль имела почти физическую тяжесть для Делли, и женщина оглянулась через плечо на Кэлси, заснувшую — наконец-то! — в крохотной колыбели. Котти Куперсон, женщина с худыми руками, тонкими волосами цвета соломы и прозрачными невидящими глазами, сидела рядом со спящим младенцем, крепко обхватив себя за плечи и беспрестанно покачиваясь взад и вперед… взад и вперед.
Делли знала — она вспоминает собственное убитое дитя.
Это отрезвило Делли. Хоть она и не рожала Кэлси, та была ее ребенком: Вульфгар удочерил Кэлси, и она в свою очередь приняла девочку. Вульфгар сделал Делли своим товарищем в путешествиях и женой. Делли последовала за ним в Мифрил Халл — не только по велению долга, но и потому, что сама страстно хотела этого. Ей нравилось думать о себе как о великодушной и самоотверженной женщине, поддерживающей мужа в его начинаниях, находящейся всегда рядом с ним, заботящейся о его нуждах, не обращая внимания на собственные желания.
Делли улыбнулась, но улыбка получилась не очень-то радостной. Приняв ребенка Вульфгара и последовав за мужем, она впервые в жизни получила возможность считать себя великодушной.
Но стены дворфского подземного города сомкнулись вокруг нее.
В страшном сне Делли Кертис не могла себе представить, что ее сердце согреют воспоминания о жизни в Лускане, жизни беспутной и разрушительной. Тогда она каждый вечер была пьяна и каждую ночь проводила в объятиях мужчины — всякий раз нового. Но сейчас она подумала о веселом пройдохе Морике (к слову сказать, чудесном любовнике) и об Арумне Гардпеке, трактирщике, ставшем для нее почти отцом. И о Лягушачьем Джози она подумала тоже и нашла в воспоминаниях о его вечной идиотской ухмылке некоторое утешение.
— Ах, как глупо, — вздохнула женщина.
Она потрясла головой, отбрасывая мысли о прошлом. Теперь ее жизнь здесь, с Вульфгаром и остальными. Дворфы из клана Боевого Топора — добрый народ, твердила она себе. Эксцентричные, не всегда любезные забияки и выпивохи, они все же были симпатичны и милы, несмотря на свою бесспорную неотесанность. Некоторые носили возмутительную одежду или доспехи, другие являлись обладателями странных и даже, но мнению Делли, стыдных имен, все были до невозможности бородаты, но… Клан проявил к Делли такую сердечность, какой она никогда прежде не встречала, — ну разве что Арумн относился к ней так же. Они обращались с ней как с родной — по крайней мере, старались, ибо разница все-таки была ощутима.
Разница в предпочтениях людей и дворфов. Кто-то любит ветер с моря, кто-то — застоявшийся воздух пещер… Воздух, который, без сомнения, станет скоро еще более спертым — ведь обе наружные двери Мифрил Халла закрыты и завалены.
— Ах, лишь бы еще хоть раз почувствовать ветер и солнце! — словно прочитав все до единой мысли Делли, воскликнула женщина в противоположном углу пещеры и подняла бутыль с элем.
Это прозвучало как тост, и в ответ загремели кружки. Беженцы в очередной раз решили напиться, доняла Делли. Эти люди лишились своего места в мире и сейчас не видели лучшего способа притупить жуткую память об орочьих ордах, огнем и мечом опустошавших мирные селения.
Делли еще раз проверила спящую Кэлси и придвинулась поближе к столам. Она согласилась бы сейчас присоединиться к выпивающим, словно опыт услужливой девицы из Лускана взывал к ней. Женщина ловила на ходу обрывки разговоров, и каждое слово находило в ней отклик, сливаясь с ее мыслями, и сердце согревалось в лоскутках этого крохотного удовлетворения.
