Жертва тайги - страница 33

Он пытливо поглядел на незнакомца из-под руки, как будто прикрываясь от солнца, и произнес скрипучим старческим голоском:

— Нибида эмекте? [34] Кто такая?

— Добрый день, — кивнув, сказал Антон и замялся, не зная, как продолжить.

Пауза затянулась.

— Твоя чего стоишь? — пробурчал старик, утомленный его молчанием. — Дом заходи. Моя против нет. — И прикрикнул на собаку: — Твоя уходи, Найда! Ругай буду!

Антон низко пригнулся в дверном проеме, вошел в фанзу следом за стариком, и глаза сразу защипало от едкого дыма, заволокло слезой. Да еще и жарой несусветной в момент обдало, обволокло так же крепко, как в хорошо протопленной деревенской бане.

«Вот, блин, душегубка! — подумал он. — Как они тут живут, в таком дыме и духотище? Да здесь же только клопов гнобить!»

Антон прокашлялся, протер глаза и осмотрелся, стоя у порога.

Посередине широкого, почти квадратного помещения пылал очаг, обложенный булыжником. Над ним висел на крюке огромный трехведерный котел, закопченный до черноты, на самом дне которого громко булькала, шкварчала на стенках какая-то густая похлебка.

У очага, помешивая в котле деревянной ложкой с длиннющей тонкой ручкой, склонилась круглолицая смуглая аборигенка, на вид лет двадцати с небольшим. В отличие от старика, она была одета просто и незатейливо, без всякой претензии на национальную самобытность. Дешевенький китайский спортивный костюм прекрасно сочетался с синими парусиновыми тапочками. На приветствие Антона она не ответила, а только зарделась и смущенно потупилась, продолжая с еще большим усердием, теперь уже, как добротный электромиксер, взбивать ложкой варево.

— Твоя сюда ходи, — похлопав рядом с собой ладонью, позвал хозяин, вольготно развалившись на широком низком кане [35], расположенном у стены и застланном звериными шкурами.

Антон повесил вещмешок на гвоздь рядом с одноствольным хозяйским тульским ружьецом, приклад которого был испещрен насечками. Он снял обувь, чуть помялся, метнул смятенный взгляд на девушку и быстро засунул внутрь сапог портянки в иссиня-черных разводах, издающие отстойное амбре. Он, встав на карачки, забрался на лежанку и растянулся рядом со стариком.

Но не прошло и минуты, как Антон понял, что совершил дичайшую ошибку! На кане, прогретом теплом очага, он в один миг взмок как мышь подвальная, взопрел с головы до ног. Гость задышал с присвистом, захлопал открытым ртом как карась, вытащенный из воды. Воздуха катастрофически не хватало.

— Айя [36]. Тепло, хорошо, да? — через минуту философски изрек хозяин, блаженно закатив глазки.

— Уф, блин! — не сдержался Антон.

Слова старика переполнили чашу его терпения.

— Извини, дед, но я тут больше не могу. Пойду проветрюсь. Уже одурел вконец от такой сумасшедшей душегубки.

— Одежа снимай. — Хозяин недовольно поджал губы, посмотрев на него с укоризной. — Штаны снимай. Куртка снимай. Мало-мало соображай надо.

Антон разоблачился до пояса. Штаны оставил, посчитав неприличным щеголять в одних трусах, светить причиндалами перед незнакомой девушкой, хоть его так и подмывало содрать с себя все до последней шмотки. Это представлялось ему сейчас просто верхом неземного блаженства. В промежность Антону словно кто-то от щедрот душевных горячих угольков насыпал.

«Да, точняк, вкрутую сварятся! — вопил он внутренне, незаметно подсунув пятерню под ремень. — И как он это переносит, пенек старый? Ведь даже торбаса не скинул!»

— Моя ничего, — проговорил хозяин, словно отвечая на его незаданный вопрос, и растянул рот до ушей, скаля редкие прокуренные зубы. — Старый ноги шибко боли. Тайга не ходи. Соболюшка не лови. Манга [37], однако… Сейчас теплый кан лежи. Он старика молодой делай. Опять тайга туда-сюда бегай. Соболюшка лови. Колонок лови. Плохо нет.

Более-менее свыкнувшись с жарой, Антон полежал немного на спине, молча, исподтишка ощупывая взглядом молодую и смазливую, хоть и неухоженную, но рдеющую как майская роза в присутствии постороннего мужика девушку. Только потом, вдоволь насладившись ее смущением, он повернулся на бок — к старику. Начал издалека, зная, что в разговоре с аборигенами совершенно недопустимо сразу же переходить к делу. Это будет мгновенно расценено как верх неуважения и бестактности. По их понятиям положено долго и нудно ходить вокруг да около.