Женский портрет - страница 39
– Вот так вы и проводите время? – спросила она. – Я редко провожу его столь приятно.
– Оставьте. Вы знаете, о чем я говорю, – у вас нет постоянного занятия.
– Ах, – сказал Ральф, – перед вами самый большой в мире бездельник.
Мисс Стэкпол перевела взор на Констебля, и Ральф привлек ее внимание к висевшей тут же небольшой картине Ланкре,[27] изображавшей юношу в алом камзоле, чулках и брыжах; прислонившись к пьедесталу, на котором стояла статуя нимфы, он играл на гитаре двум дамам, сидящим на траве.
– Вот мой идеал постоянного времяпрепровождения, – сказал Ральф.
Мисс Стэкпол снова обернулась, и, хотя глаза ее были устремлены на картину, Ральф заметил, что она не уловила, в чем смысл сюжета; она обдумывала куда более важный вопрос.
– Не понимаю, как вас не заест совесть.
– У меня нет совести, дорогая мисс Стэкпол.
– Советую ее обрести. Она вам понадобится, когда вы в следующий раз вздумаете поехать на родину.
– Мне, скорее всего, уже не придется туда поехать.
– Что, стыдно будет там показаться?
Ральф помедлил с ответом.
– У кого нет совести, – сказал он с мягкой улыбкой, – у того, надо полагать, нет и стыда.
– Ну и самомнение у вас, однако! – заявила Генриетта. – Вы считаете, что хорошо делаете, отказываясь от родной страны?
– От родной страны нельзя отказаться, как нельзя отказаться от родной бабушки. Ни ту ни другую не выбирают – они составляют неотъемлемую часть каждого из нас, и уничтожить их нельзя.
– То есть вы пытались, но у вас ничего не вышло? Интересно, как к вам относятся здесь.
– Англичане от меня в восторге.
– Потому что вы подделываетесь к ним.
– Ах, – вздохнул Ральф. – Согласитесь отнести мой успех, хоть частично, за счет врожденного обаяния.
– Не вижу у вас никакого врожденного обаяния. Если оно и есть, то заимствованное – по крайней мере, живя здесь, вы немало потрудились, чтобы его позаимствовать. Не скажу, что вам это удалось. Я, во всяком случае, не придаю такому обаянию цены. Займитесь чем-нибудь стоящим, вот тогда нам найдется, о чем поговорить.
– Превосходно. Только научите меня, что мне делать.
– Прежде всего вернуться на родину.
– Вернулся. А потом?
– И сразу найдите себе серьезное занятие.
– В какой области?
– Да в какой угодно. Лишь бы это было настоящее дело. Придумайте что-нибудь новое, возьмитесь за какую-нибудь большую работу.
– И ее так легко найти? – спросил Ральф.
– Конечно, если принять это близко к сердцу.
– Ах к сердцу, – сказал Ральф. – Значит, все зависит от моего сердца…
– А что, сердца у вас тоже нет?
– Было. Еще несколько дней назад. Но с тех пор его у меня похитили.
– В вас нет ни капли серьезности, – сказала мисс Стэкпол, – вот в чем ваша беда.
При всем том несколькими днями позже она снова позволила ему завладеть своим вниманием и на этот раз попыталась: объяснить его загадочные выверты новой причиной.
– Я поняла, в чем ваша беда, мистер Тачит, – сказала она. – Вы считаете, что слишком хороши для брака.
– Я считал так, мисс Стэкпол, пока не встретил вас. – отвечал Ральф. – С тех пор я стал считать иначе.
– Фу, – фыркнула Генриетта.
– Я стал считать, что недостаточно хорош, – закончил Ральф.
– Женитьба сделает вас другим человеком. Не говоря уж о том, что жениться – ваша обязанность.
– Ах, – воскликнул молодой человек, – в жизни столько обязанностей! Неужели и жениться нужно по обязанности?
– Конечно. Вы этого не знали? Все люди должны вступать в брак.
Ральф помолчал – неужели он обманулся? Некоторыми своими чертами мисс Стэкпол как раз начинала ему нравиться. Если она не была очаровательной женщиной, то по крайней мере «высокой пробы». Ей не хватало своеобразия, зато, как сказала Изабелла, ей нельзя было отказать в смелости. Она входила в клетки и, как заправский укротитель львов, взмахивала хлыстом. Она казалась ему неспособной на пошлые ухищрения, меж тем в этих последних ее словах прозвучала фальшивая нота. Когда незамужняя женщина принимается убеждать холостого мужчину в необходимости брака, сам собой напрашивается вывод, что побуждают ее к этому отнюдь не альтруистические мотивы.
