Женский портрет - страница 324
«Я очень дорожу своей свободой», – бросает она Ральфу, краснея от возмущения при мысли, что тот мог подумать, будто она состоит под опекой его матери. «Характер у нее самостоятельный», – говорит о ней миссис Тачит.
Дух независимости, владеющий Изабеллой, определяет манеру ее поведения, придает значительность ее внешности, привлекает к ней внимание. «Кто эта своеобразная девушка? Что она такое?» – спрашивает Ральф Тачит, объясняя матери, что очарование Изабеллы не в обычной девической красоте. «В ней есть что-то особенное, что-то свое – вот это меня и поразило». Это «своеобразное», «особенное» в Изабелле, о котором на разные лады, кто одобрительно, кто порицающе, твердят все другие герои романа, начиная от ее американских родственников и кончая европейскими знакомцами, есть дух независимости.
Независимость понимается Изабеллой прежде всего как свобода выбора, в большом и малом, от выбора формы поведения до выбора жизненного поприща, от собеседника до спутника жизни. «Я хочу знать, чего здесь делать не следует», – говорит она тетушке, упрекнувшей ее в нарушении приличий. «Чтобы именно это делать?» – иронизирует миссис Тачит, давая понять, что «самостоятельность» племянницы не что иное, как строптивость, свойственная ей самой. Но Изабелла отвергает такое толкование: «Нет, – отвечает она, – чтобы иметь возможность выбора».
Изабелла не является противницей замужества вообще, так же как она не отвергает ни обычаев Старого Света, ни порядков Нового. Она готова принять существующие установления, но только в результате свободного выбора. Более всего ей претит слепое следование условностям. «А они здесь не очень привержены условностям?» – спрашивает она об англичанах, выясняя, хорошо ли ей будет в Англии. «А вы не слишком привержены условностям?» – задает она тот же вопрос своему будущему мужу.
Но возможность свободного выбора зиждется на знании и опыте. И второй отличительной чертой юной героини «Женского портрета» является «неутолимая жажда знаний», желание «развить свой ум». Речь здесь идет не только о книжных знаниях, а о познании жизни в целом, во всех ее разнообразных проявлениях, с ее добром и злом, радостью и страданием. Вооружившись такого рода знанием и обладая свободой выбора, человек, по мысли юной американки, несомненно достигнет цели своего существования – счастья.
«Только при этом условии – таково было ее убеждение – стоило жить: быть одной из лучших, сознавать, что обладаешь тонкой организацией… обитать в царстве света, разума, счастливых порывов и благодатно неиссякаемого вдохновения… Половину своего времени она проводила в размышлениях о красоте, бесстрашии и благородстве, нимало не сомневаясь, что мир полон радости, неисчерпаемых возможностей, простора для действия, и считала отвратительным чего-либо страшиться или стыдиться.
В этом представлении о счастье как цели человеческого существования, в этой вере в безграничные возможности личности звучат отголоски еще не изжившей себя «американской мечты», давшей свои последние всходы в учении трансцендентализма. Оптимистические иллюзии Изабеллы, без сомнения, перекликаются с идеями Р. У. Эмерсона, с теми надеждами, которые он возлагал на молодого американца и для которого Америка все еще была страной, «предоставляющей человеческому уму такие возможности, каких не знал ни один другой край».[368]
Стремление к независимости и в какой-то мере романтические идеалы навеянные американским трансцендентализмом, обусловливают те решения, которые определяют судьбу Изабеллы Арчер. Отклоняя два весьма завидных в свете общепринятых представлений предложения – брак с американским бизнесменом Гудвудом, так же как и союз с английским лордом Уорбертоном, каждое из которых как бы олицетворяет то лучшее что способна дать цивилизация Нового и цивилизация Старого Света Изабелла прежде всего отстаивает себя как личность. Оба претендента каждый по-своему, посягают на ее свободу, брак как с тем, так и с другим означает для нее подчинение определенному кругу условностей, присущему тому или иному образу жизни. Отказывая Гудвуду, а затем Уорбертону, Изабелла отвергает по видимости противоположные (многие критики видят здесь оппозицию: Америка – Европа),
