Бизнесмен понимал, что офис должен быть в центре. Вначале в бывшей генеральской квартире был офис и жилая комната, потом он расселил соседнюю коммунальную квартиру, предложив соседям три однокомнатные квартиры в Теплом Стане, и занял еще одну, четырехкомнатную квартиру.
Австриец, невысокий, сухопарый, старше своей жены лет на двадцать, расцеловался с Татьяной и Ольгой, похлопал его по плечу и предложил перед обедом выпить виски.
Светлана превратилась в ухоженную молодую женщину. Она внимательно осмотрела его и сразу же спросила:
— Мы с вами когда-нибудь встречались?
— Конечно. Я даже запомнил вашу клетчатую юбку из черных и красных клеток.
— Да, юбка была, — подтвердила Светлана. — Мне ее сшили из пледа, когда я ходила в четвертый класс. Но по школе я вас не помню. Вы учились в нашей или соседней школе?
— Я учился не в московской школе.
— Пойдем делать салаты, — предложила Татьяна Светлане.
Сестры ушли на кухню, и, хотя они говорили не очень громко, он слышал каждое их слово, потому что хотел слышать.
— Мне он не понравился, — говорила Светлана. — Загадочными хотят казаться только пошляки.
— Я думаю, он один раз соврал, а теперь не может признаться, — не согласилась Татьяна. — При нашей первой встрече он так хорошо рассказывал обо мне и моем любимом платье джерси, потом тебе из него юбку сделали, я поняла, что он в меня влюбился еще мальчишкой. Конечно, он у нас бывал, но почему-то не говорит с кем. Может быть, его мать была школьной уборщицей, она убирала и у нас в квартире, с ней иногда приходил мальчик, ее сын. Может быть, он стесняется признаться, что у него мать уборщица?
— Тот мальчик был черный и кудрявый, тетя Таня понесла его от армянина. Этот почти ариец. Тебе с ним хорошо?
— Да.
— А спать с ним хорошо?
— Очень.
Потом он многое прощал Татьяне за эти слова.
— Чего он хочет в жизни? — спрашивала Светлана.
— Работать в министерстве сельского хозяйства.
— Он что, дебил?
— Твой Питер торгует маргарином и счастлив. А мой хочет работать в министерстве. Может быть, он хочет быть министром.
— Ты ему объяснила, что министр — это очень временная должность и очень зависимая? Кстати, когда у вас свадьба?
— Мы зарегистрировали брак, но я вряд ли буду устраивать свадьбу. У меня очень туго с деньгами.
— Я тебе займу.
— Я тебе и так должна.
— Отдашь, когда будут. Я же с тебя проценты не беру. А у него деньги есть?
— Я не спрашивала. Но вряд ли.
— Он насколько моложе тебя?
— На двенадцать лет.
— Это много.
— Твой Питер старше тебя на двадцать лет. Это много или мало?
— Не задирайся, я же любя.
— Я тоже любя.
Когда они возвращались домой, он спросил Татьяну:
— Как будем устраивать свадьбу? На сколько персон?
— Ни насколько.
— Ты не хочешь афишировать свое замужество?
— Не могу. Дорого. Я не платила за квартиру три месяца. Извини за банальные подробности, но я в институте получаю только сто восемьдесят, это все мои доходы, и еще тридцать рублей алиментов.
Никогда не говори сразу, подумай, взвесь все, учил его отец. И он промолчал.
Татьяне звонили каждый вечер. Не очень близким подругам она отвечала неопределенно.
— Да, возможно, выйду. О свадьбе сообщу дополнительно.
Для более близких ответов было несколько.
— Позову на свадьбу, если не сбежит до этого времени.
Или:
— Какая свадьба! Я каждый месяц занимаю деньги до зарплаты.
Или:
— У меня уже была одна свадьба. Хватит.
Или:
— Послушай, иди в жопу! У тебя других забот нет, чтобы думать о моей свадьбе?
После таких разговоров у нее портилось настроение. Она уже дважды отказывалась пойти на девичники, зная, что ее будут расспрашивать о нем. И он решился и спросил ее однажды утром:
— Сколько помещается в комнате людей?
— В каком смысле?
— В прямом. Когда ты, например, устраиваешь дни рождения?
— Человек двадцать.
— Значит, тридцать. Ты в тридцать гостей сможешь уложиться?
— Родственников шесть, нас трое. Сколько будет твоих?
— Нисколько.
— Почему?
— Если ты меня выгонишь, мне придется вернуться, и я не хотел бы, чтобы все узнали о моем поражении.
— Неужели ты об этом думаешь?
— Конечно. Ты можешь сказать: пошел вон! И я пойду. В твоем доме я бесправный.
