— Жарко, — сказал она. — Я в душ.
Из душа она вышла в шелковом халате. Конечно, ей не помешало бы чуть больше попки, и чтобы грудь была хотя на размер побольше, но шелк хоть что-то выделял.
Когда мужчина и женщина оказываются вдвоем в квартире и когда мужчина выпил стакан виски со льдом, а женщина приняла расслабляющий душ и прикрыта только тонким шелком, происходит то, что происходит у миллионов мужчин и женщин, оказавшихся в подобной ситуации. Но и в любви она оказалась руководителем технологического процесса.
— Да, да, — подтверждала она. — Хорошо, очень хорошо. Чуть медленнее. Не спеши. А теперь можно быстрее. Еще! Все! Молодец!
Несколько секунд она лежала, выравнивая дыхание, потом ушла в душ, вернулась уже одетой в брюки и кофту. Дала ему журналы мод, чай с крекерами и начала просматривать папки с документами, делая пометки.
— Я поеду, — сказал он.
— Сейчас закажу такси.
— Не надо, — начал он отказываться. — Доберусь на метро.
Она набрала номер телефона диспетчерской, не заглядывая в записную книжку. Или у нее была хорошая память, или она часто пользовалась такси. Когда он уходил, она протянула ему сто рублей.
— Ну уж нет, — сказал он. — На такси у меня есть.
Она засунула кредитку в верхний карман его блейзера и подтолкнула к двери.
— Ты был замечателен!
— Ты тоже, — ответил он. Она чему-то усмехнулась.
Они встречались еще дважды, потом она перестала за ним заезжать перед закрытием закусочной.
— Я беременна, — сказала она через два месяца после их первой любовной встречи. — От тебя. В последнее время кроме тебя я ни с кем не спала.
Все женщины беременели: и поварихи, и подсобницы, и уборщицы. Если женщина три дня не выходила на работу, и не спрашивая, все знали, что отлеживается после аборта. Когда болели гриппом, то выходили на работу не раньше чем через неделю.
— Поговорим чуть позже, — сказал он. — Я тебе позвоню, и договоримся о встрече.
— Позвони, позвони, — сказала она.
Он не позвонил, надеясь, что она все уладит сама, ведь аборт надо делать как можно раньше.
Обычно беременность у женщин замечают после пяти месяцев. У нее живот начал выпирать после трех. Когда она приезжала в закусочную, он уходил с кухни и отсиживался в подсобке с продуктами, зная, что больше получаса она не задерживается, за день она объезжала все десять закусочных фирм. Но она сама вызвала его в офис. Усадила за стол переговоров, подождала, пока секретарша принесет кофе, и сообщила ему:
— Я была на ультразвуковом исследовании. У меня двойня. Мальчики или девочки — врачи определят чуть позже. А вдруг сын и дочь! Сразу осуществится моя мечта. К тебе никаких претензий. Я подниму детей и одна. Иди, работай и больше не прячься от меня.
Она вышла из-за стола и поцеловала его, на этот раз ему не пришлось приседать: когда он сидел, а она стояла, они были вровень.
— Не переживай. Все будет хорошо!
Она его еще и утешала. Ее стало так жалко, что он, как и при первой встрече, погладил ее по голове.
— Я хотел бы оформить наши отношения, — сказал он.
— Зачем? — спросила она. — Формальности меня не интересуют.
— У детей должен быть отец.
— Совсем не обязательно, — возразила она. — Сегодня у половины детей в школе нет отцов, я узнавала. Я сама выросла без отца.
— Ты не хочешь за меня выходить замуж?
— А ты хочешь на мне жениться?
— Хочу.
— Я старше тебя на восемь лет.
Значит, ей уже под тридцать. Он быстро перебрал возраст жен своих приятелей. Все женщины были моложе. И только у одного старше на год.
— Ты меня за это будешь попрекать всю жизнь.
Он всегда считал, что попрекать глупо, поэтому так и ответил:
— Я не буду попрекать.
— Ладно, — согласилась она. — Давай попробуем. Не получится — разбежимся.
Свадьба была деловой и малолюдной в небольшом кабинете ресторана Дома журналистов. Два повара — свидетели с его стороны, два менеджера с ее и его мать. Свою мать вызывать из Хабаровска она не стала. Так он узнал, что она провинциалка и живет в Москве только двенадцать лет, считая и время учебы в институте. После свадьбы его жизнь практически не изменилась, кроме места жительства, он переехал в ее квартиру, и рядом была не мать, а другая женщина. Он так же поздно вставал, когда она, как и мать, уходила на работу, завтракал и, отяжелев, снова ложился, чтобы встать после полудня. Собирался он неторопливо, выходил из автобуса за две остановки до своего бистро и шел, разглядывая витрины магазинов. Возвращался он после часа ночи, когда она уже спала. В ее жизни тоже ничего не изменилось, она только перенесла свой выходной, чтобы их свободные дни совпадали.
