Когда графу исполнилось 16 с половиной лет, Аделаида сложила с себя бремя правления. Возможно, к этому времени Рожер уже женился. Некоторые историки утверждают, что он был женат пять раз, и называют избранниц: сестра папы Анаклета из семьи II.етролеони, Эльвира Кастильская, Сибилла Бургундская и Беатриса де Ретель.
А кто же была его первая жена?
По-видимому, первый брак был заключен очень рано, не продлился сколько-нибудь значительного времени и не оставил потомства. О таких союзах скоро забывали. Однако Аделаида не могла знать заранее, что скоро снова выступит на политическую арену как плавный арбитр в выборе невесты для сына. После стольких лет практически самовластного правления ее не слишком прельщала перспектива стушеваться ради невестки и растаять в тени, хотя, безусловно, при тех теплых отношениях, которые существовали между ней и Рожером, выбор супруги для графа Сицилии не мог быть осуществлен без ее одобрения.
Впоследствии, как только у Рожера родится дочь, он назовет ее именем своей матери.
Аделаиде в это время, по самым скромным подсчетам, было около сорока лет, во всяком случае, далеко за тридцать. II.лучив предложение стать иерусалимской королевой, она не устояла. Сменить графскую корону на королевскую показалось ей заманчивым. Однако, зная себе цену, Аделаида поставила собственные условия. Чтобы ее любимый сын Рожер тоже получил свою долю плодов от иерусалимского брака, Аделаида давала согласие Балдуину, четко оговорив, что в том случае, если у них не будет детей (а для жениха и невесты такая перспектива была реальной), корона Иерусалима перейдет к графу Сицилийскому.
Несомненно, этот брак широко обсуждался в Палермо не только в кругу семьи, но и на государственном совете, и был признан полезным для Сицилии.
Возможно, лишь Рожер с присущей ему душевной чуткостью и тем сердечным отношением к матери, которое ощущается даже сквозь завесу столетий, принимал в расчет не только государственную выгоду, но и надежды еще не старой женщины на счастье.
Конечно, Аделаида мечтала о любви и преображала трезвую реальность жизни в романтическую сказку. В юности она могла только безоговорочно подчиняться воле родителей, отдавших ее в жены незнакомому немолодому человеку. Затем последовали мучительные годы ожидания наследника, материнство, грубоватая банальность повседневной жизни, заботы и разочарования. Пусть подобное времяпрепровождение было уделом большинства женщин — ее жизненный путь не был похож на едва заметные тропинки их ничтожного бытия; она заслужила награду!
Аделаида осознавала, что обладает располагающей внешностью, личным обаянием, недюжинным умом, прекрасными манерами и счастливым характером — всей утонченностью Востока и изысканностью Запада. Значит, она вполне способна привлекать к себе сердца не благодаря богатству и высокому положению, но просто в силу своей женской сущности. И может быть этот король, которого Палестина лишила первой жены, кого коварно обманула распутная армянка, этот печальный принц, обделенный женской нежностью и лаской, станет ее поздним счастьем? О достоинствах и недостатках Балдуина она слышала немало, но на расстоянии его привлекательные стороны особенно выигрывали, тогда как неприглядные виделись незначительными. Он казался ей таким близким по духу: как и она, в полной мере испытал удары судьбы — потерял детей, стойко переносил тяготы правления, проявлял, подобно ей самой, редкую в то время веротерпимость — его камергером был сарацин, очень приближенный к королю. Почти родственные души!..
Так Аделаида искушала воображение, сама себя соблазняя ожиданиями.
Балдуин принял все условия сицилийцев. Соглашение по вопросу наследования престола Иерусалимского королевства было достигнуто, и летом 1113 г. графиня Аделаида отбыла на Восток, чтобы стать третьей (опять третьей!) женой короля Балдуина.
Начало путешествия не сулило ей удачи.
На сицилийскую флотилию напали мусульманские пираты, атака которых, правда, была успешно отбита. В конце пути поднялся такой ужасный шторм, что трирема Аделаиды едва не затонула. Три корабля, посланные Балдуином, чтобы сопровождать графиню, сбились с курса и оказались в заливе Аскалона, находящегося в руках сарацин, откуда им едва удалось вырваться.
