Женщины Льва Толстого. В творчестве и в жизни - страница 29

А позднее – снова о беспечном прошлом и о светских увлечениях, милой Волконской. Нет, он видел ее не на Кавказе, он бывал в гостях у своего троюродного брата по материнской линии князя Александра Александровича Волконского, засиживался подолгу, играя в карты или просто беседуя, причем часто собеседницей его становилась хозяйка дома Луиза Ивановна Волконская, в девичестве Грузсон.

О ней нет подробностей, но зато есть подробности в произведениях, в которых героини списаны с нее, и прежде всего в романе «Война и мир». Супруга Льва Николаевича Софья Андреевна Толстая была убеждена, что Луиза Волконская стала прототипом Лизы, жены князя Андрея Болконского.

В некоторых очерках делаются предположения, что Лев Толстой был влюблен в супругу своего троюродного брата. Так ли это? Ответ может дать небольшое толстовское произведение, названное им «История вчерашнего дня». Ему-то и обязана «милая Волконская» упоминанием в дневнике в суровую пору кавказской службы.

В 1852 году Лев Толстой делает наброски для большого романа – замысел, который так и не был реализован. Но наброски, несомненно, биографичны. Жанр не определен. Название – «История вчерашнего дня». Вот они – лучшие его воспоминания, «которые относятся к милой Волконской».

«Пишу я историю вчерашнего дня, не потому, чтобы вчерашний день был чем-нибудь замечателен, скорее мог назваться замечательным, а потому, что давно хотелось мне рассказать задушевную сторону жизни одного дня».

Л.И. Волконская

Так начинается это небольшое произведение, точнее, наброски. Ну а день, как уже понятно, является необычным днем – это встреча с Волконской.

Размышления о пользе и вреде разговоров, о смысле игры в карты неизменно приводят к прекрасному полу – ради того и сделаны наброски. Ну и о женщинах, которые играют в карты, о том, «чего лучше желать, чтобы 2–3 часа быть подле той женщины. А ведь ежели есть та женщина, этого за глаза довольно».

Далее Лев Толстой писал: «Так вот, я играл в карты, садился справа, слева, напротив, и везде было хорошо. Такого рода занятие продолжалось до 12 – ти часов без четверти. 3 роберта (игра) кончились. Отчего эта женщина любит меня (как бы мне хотелось здесь поставить точку) приводить в замешательство, и без того уже я не свой при ней; то мне кажется, что у меня руки очень нечисты, то сижу я нехорошо, то мучает меня прыщик на щеке именно с ее стороны».

Вот и признание в том, что не все игры были ради игр – о том, кстати, есть рассуждения в очерке. Но любовь тут особая, не плотская любовь. Толстой пишет: «Она для меня женщина, потому что она имеет те милые качества, которые их заставляют любить, или, лучше, ее любить, потому что я ее люблю; но не потому, чтобы она могла принадлежать мужчине. Это мне в голову не приходит. У нее дурная привычка ворковаться с мужем при других, но мне и дела до этого нет; мне все равно, что она целовала [бы] печку или стол, – она играет с мужем, как ласточка с пушком, потому что душа хорошая и от этого веселая».

Тут, несомненно, описание Луизы Волконской.

«Она кокетка; нет, не кокетка, а любит нравиться, даже кружить голову; я не говорю кокетка, потому что или это слово нехорошо, или понятие, с ним связанное. Называть кокетством показывать голое тело, обманывать в любви – это не кокетство, а это наглость и подлость. Нет, а желать править и кружить головы, это прекрасно, никому вреда не делает, потому что Вертеров (герой романа Гёте “Страдания юного Вертера”. – Н.Ш.) нету, и доставляет себе и другим невинное удовольствие. Вот я, например, совершенно доволен, что она мне нравится, и ничего больше не желаю. Потом, есть умное и глупое кокетство: умное – такое, которое незаметно и не поймаешь преступника на деле; глупое – напротив: ничего не скрыто, и вот как оно говорит: “Я собой не очень хороша, но зато какие у меня ноги! Посмотрите: видите? Что, хороши?” – “Ноги у вас, может быть, хороши, но я не заметил, потому что вы показывали”. Умное говорит: “Мне совершенно безразлично, смотрите ли вы или нет; мне жарко, я сняла шляпу”. – “Все вижу”. – “А мне что за дело”. У нее и невинное, и умное».