– Где ты его раскопал-то, такого удивительного?
– Я же говорю – на старом рынке! Где монеты ещё продаются, подсвечники…
С увлечением Пантелеймон запивал блинчики вкусным фруктовым чаем.
– А где? В каких рядах?
– Ну, там ещё шлем на прилавке…
– Какой, пожарный?
– Н-нет, водолазный…
– А рыцарских доспехов ты там, случаем, не видел?
– Каких, с забралом? Нет, ты что!
От плиты к увлечённым разговором мужчинам подошла мама.
– Ладно, забрало-отдавало, давай быстрей допивай чай, а то и на самом деле в гимназию опоздаешь.
Папа тщательно вытер руки салфеткой, и положил вскочившему из-за стола сыну ладонь на плечо.
– Ты помнишь – каждый имеет то, что заслуживает, и отвечает за свои поступки…?
– Помню, помню! Пока, я побежал!
В прихожей, куда мама подошла, чтобы привычно проводить Пантелеймона, он заговорщически оглянулся.
– Мамочка, может я сегодня Будду куплю, а? А то, пока мне контрольную разрешат переделать, кто-нибудь его ещё купит?!
Мама нагнулась, поправила на ботинке сына выбившийся шнурок.
– Нет, извини, денег я тебе сейчас не дам. Мы же ведь так договаривались? И папа, думаю, будет против… Ты побыстрей исправляй оценку – и сразу же бегом за подарком, ладно?
– Хорошо, мамочка.
Со вздохом Пантелеймон закрыл за собой тяжёлую входную дверь.
Следующий вечер прошёл в ожидании.
Как и рассчитывали, добрый и понимающий учитель разрешил Пантелеймону ещё раз участвовать в написании итоговой контрольной работы, вместе с другим классом, в виде исключения. Процедура состоялась, и папа, и мама, и сын ждали результатов.
– …А помнишь, как вы с гостями ловили попугая, когда тебе пять лет исполнилось? Кто громче всех кричал тогда, что нужно обязательно насыпать попугаю соль под хвост, чтобы он потерял бдительность, и вы с мальчишками смогли бы птицу схватить? Сейчас-то хоть понимаешь, как даже грамотный человек может ошибаться?!
– Но ведь мы тогда об этом в познавательной книжке прочитали!
Папа смешно сверкнул стёклышками очков и фыркнул.
– Ага, ты ещё предложил маме на халат прикрепить сто новых булавок – и беглый попугай должен был, по твоему мнению, обязательно заинтересоваться их нестерпимым блеском!
Не выдержала и мама, улыбнувшись за своим сложным вязаньем.
Пантелеймон расставлял по ковру красивых оловянных солдатиков, папа дочитывал газету.
– Мы сегодня в гимназии на перемене бегали по коридору, а дежурили там старшеклассники. Я засомневался, проскочим или не проскочим мимо них, отговаривал даже друзей…
– Ну, и как?
Не отвлекаясь от своего войска, Пантелеймон вздохнул.
– Не проскакали… Мама!
– Что, сынок?
– А ты знаешь, как нас скверно самообслуживают в нашей столовой? Просто ужас! Младшим почти никогда компота не хватает! А ещё, мамочка…
Стараясь быть незаметным, Пантелеймон немного поднялся с коленок и, склонившись под папиной развёрнутой газетой, придвинулся к тёплому маминому креслу.
– …Мамочка, раз я контрольную уже написал…
Грохот внезапно скомканной бумаги напугал и маму, и сына.
– Пантелеймон! Я же сказал – положи свой ковер нетерпения в сундук ожидания! Сказал?!
– Папа, ты говоришь со мной как с воодушевлённым предметом…
– И не обижайся, пожалуйста. Всё будет происходить именно в таком порядке, как мы договорились.
После другого, уже грустного, завтрака, когда мама проводила сына на занятия, а папу – на работу, она тщательно собралась, вызвала машину и поехала на старый рынок. Её собственные деньги ей тратить ещё никто не запрещал.
Ловко расспросив предыдущим вечером Пантелеймона, она даже для уверенности нарисовала в своей записной книжечке план торговых рядов и место расположения нужного продавца.
Но сложная подготовка оказалась напрасной.
– Что вы, что вы, уважаемая! Такие редкостные вещицы долго у меня не залеживаются! День, другой – и нет уникума! Это же Будда! Нечасто такие красоты бывают в наших-то краях! Взяли, взяли, да, кто-то приходил недавно, не помню… Берите вот слоника, тоже деревянный, из Индии, берите! Не пожалеете, если в подарок кому вещицу предназначаете…
Радость и скорбь дружны, и часто они бывают одновременно одинакового роста.
Днём в дом с криком ворвался Пантелеймон.
