– Что?!
Хозяин вздрогнул щеками, пряча лицо от пронизывающе гневного взгляда.
Спасительно скрипнула дверь.
– Даниил Маркович, – сухощавая женщина сунула ладошку в узкую щель – там самосвалы с птицефабрики подошли, это самое привезли, ну это… Их бригадир на меня ругается, что я вам про них не говорю, говорит, что если вы немедленно не подойдете к ним и не скажете, куда… И обед уже скоро. Щи простынут.
Смуглый собеседник легко встал со стула, выпрямился, меряя большими шагами диагонали скрипучего паркета, в три шага пересёк комнату.
– Не печальтесь, дорогая хозяйка и закройте, пожалуйста, дверь. Через минуту ваш муж будет свободен и обязательно укажет сердитому бригадиру, куда ему лучше всего направиться.
Обернулся.
– Ладно, Дэн, замяли тему. Пока, будь счастлив.
– А как ты? Как справишься-то? Покушаем давай, а?
– Я… Что я? Со мной почти всё в порядке. Извини за нескромное поведение. Всё. Руководи. Прощай.
Старая дверь плотно закрылась.
И снова шум самолетных двигателей, белые облака, распахнутое над ними огромное небо. Снова надежда.
В скрещении больших шлюпочных весел, пристроенных на стене, уместился громадный портрет какого-то знатного флотоводца. Резная рама картины блестела вековым золотом.
Под портретом сверкал шитыми галунами парадный китель, сияли ордена и почетные знаки.
Лицо человека в кресле тоже было похоже на чудовищно согнутую наградную медаль. Шрамы, вывернутые губы, красный полуприкрытый глаз.
Начальник мореходного училища встал, бодро вышел из-за стола на плотный ковер посреди кабинета.
– О-о, кто к нам приехал! Рад, рад, проходи, дорогой… Когда последний-то раз мы с тобой виделись? Лет, небось, десять прошло?
– Примерно.
Пожали руки, звякнули внушительно на груди ордена.
Соблюдая ритуал неспешного разговора, хозяин по телефону заказал коньяк, лимон, чай.
– Ты тоже чайку или кофеями по-прежнему балуешься?
Приятно было сидеть в глубоком кожаном кресле, чувствовать плечами тепло широкого солнца, проникающего через высокие чистые окна, рассматривать модели красивых парусников в стеклянных шкафах.
– …Почку вырезали мне не сразу, через полгода. Позвоночник тоже, особенно ближе к осени, поскрипывает – там ведь почти половина из нержавейки.
Посмотрел красным глазом, между делом перекинул листок настольного календаря, что-то там зачеркнул.
– Я слышал, у тебя какие-то неприятности были?
– Погибли жена и сын.
– Ну, извини, старик, не знал. Извини. Ладно, ты что-то про свои дела начал вроде говорить? Как у тебя с бизнесом-то?
– Трудно. Почти никак.
Вздохнул, понимающе поджал губы.
– У всех так в последнее время. Да-а, уж…
Поднялся, покряхтывая, подошел к темному книжному шкафу, достал большой картонный альбом.
– У тебя такие фотографии есть? Это из последнего рейса, перед самым списанием, ходили в Швецию. Не помню, ты был с нами в Швеции-то? Ну, конечно, вот я, ещё с усами… Ты тоже, с прической… Кого из наших-то ещё видал в последнее время?
По сравнению с невысоким и плотным начальником училища его посетитель казался чересчур худощавым, темнел тонким лицом. Нетерпеливо тронул ладонью золото важного погона.
– Ладно, будет ещё время вспомнить, давай-ка мы лучше по коньячку…
Помолчал, вздохнул, не решаясь.
– У меня просьба… Я в ваших краях проездом. Предложили интересную работу, добираться приходится с двумя пересадками. Вчера с ребятами, ну, познакомились в самолете, немного посидели тут у вас в заведении, на набережной… Короче, остался я без денег, пустой как барабан, билет есть, утром уезжать, а я…
Красный глаз смотрел не моргая.
– Послушай, правда, мне бы на первое время, немного…! Я, как только устроюсь, как только наладится, подъёмные там потребую, вышлю обязательно… А? Выручишь?
В ожидании ответа рассматривал награды на груди. Боевых нет, почти все юбилейные.
– Во сколько у тебя поезд отправляется, в полпятого? Да-а, уж…
Почесал карандашом лысину.
– Ко мне, понимаешь, никак нельзя. Теща гостей не приветствует, принципиальная она у меня. Ничего страшного, посидишь на вокзале, времени-то всего ничего осталось. А по деньгам… Вот, держи. Чем, как говорится, богаты… Перекусишь вечерком там, в буфете, да и в поезде чего-нибудь съешь. Держи.
