— Миссис Кобловски?
— Да.
— Это Джим Дентон. — Он колебался. — Муж Анджелы.
— О! — Ему показалось, что женщина на другом конце провода испугалась. Он убедился в том, что не ошибся, когда она заговорила. — Да, да, мистер Дентон…
— Миссис Кобловски, у меня осталась одежда и некоторые вещи Анджелы… Может быть, они пригодятся нам? Послать их вам? Я знаю, что у вас есть еще несколько взрослых дочерей…
— Я… — Она замолчала от нескрываемого страха. Он услышал грубый мужской голос, который что-то говорил на иностранном языке. Очевидно, на польском. Потом ее дрожащий голос. Наконец он услышал мужской голос: — Мистер Дентон, я Станислав Кобловски. Мы благодарим вас. Но нам ничего не нужно от нее. — И он положил трубку.
«Значит, есть хоть один человек, думающий так же, как и я». — И Дентон пожал плечами.
Корин? Она немного меньше Анджелы, и вещи могут ей пригодиться. Но потом он покачал головой, подумав о том, что начнут нести Эллен Райт и Олив Хабер, увидев на Корин вещи Анджелы.
Дентон все еще продолжал об этом думать за завтраком, когда явилась Бриджит Уайт.
Бриджит! Ей могут пригодиться вещи Анджелы, но…
— Бриджит, я хочу избавиться от вещей своей жены. Вы знаете кого-нибудь, кто носит ее размер?
— Знаю ли я! — Широкое лицо женщины расплылось в усмешке. — У меня есть дочь, которая не крупнее миссис Дентон. Я видела вашу жену пару раз в доме, где работаю.
— Вот и прекрасно, — сказал Дентон с облегчением. — Посмотрите все ее вещи и прикиньте, что может пригодиться вашей дочери. Вещи, которые вы отберете, сложите на кровати. Сегодня вечером я их просмотрю и уложу, а завтра утром вы их заберете.
— Я очень рада, мистер Дентон. Моя Элси сможет использовать любую одежду, которая годится для носки.
Тим Макферсон приехал на такси сам в 7.15. Это был рослый мужчина лет пятидесяти, с безгубым ртом и неулыбающимися глазами. Отличный шофер, он не нуждался в дополнительных объяснениях.
— Куда, мистер Дентон?
— «Кларион», Мак.
На этом их разговор закончился, и лишь у «Клариона» Мак пробормотал: «Шестьдесят пять центов». Дентон дал доллар, а Мак вернул ему тридцать пять центов сдачи. В Риджморе чаевых не брали.
Дентон сел за свой стол и уставился на груду писем. Он вскрывал конверты, когда вошел Амос Кейз.
— Доброе утро, Джим.
— Доброе утро, Амос. — Дентон вскрыл конверт, достал листок, просмотрел его бегло и отложил в сторону. — Тридцать четыре.
— Чего тридцать четыре?
— Аннулированных подписки. За одно утро! Амос, о чем говорят в городе?
— Разные сплетни.
— Обо мне?
— А ком же еще, Джим?
— Ты им веришь?
Амос задумчиво разглядывал его.
— С какой стати? — наконец изрек он.
— Только не говори, что ты думаешь, будто я убил свою жену, — взорвался Дентон.
— А я этого и не говорю. Я не сказал этого.
— О, ты не уверен!
— Не стоит об этом говорить, — старый печатник пожал плечами. — Если это сделал ты, Джим, значит, у тебя были на то свои причины.
— Я не делал этого!
— Рад слышать, что ты это говоришь, Джим, — облегченно вздохнул Кейз. — Не мог же я прийти к тебе и спросить. — Старый печатник нагнулся над столом, чтобы собрать материал для очередного номера.
Потом появился Тед Уинчестер. Под глазом у него был синяк.
— Что с тобой случилось? — спросил Дентон.
Юный Уинчестер что-то пробормотал.
— Он подрался с Фроули, — сказал Кейз, направляясь к двери. — Вот что с ним случилось.
— Ты? Дрался? Какого черта тебя потянуло в драки, Тед?
— Да так.
— Ну, я бы не сказал, — снова заговорил Амос Кейз. — Рыцарь заступается за честь дамы.
— Ты можешь замолчать? — закричал Уинчестер Кейзу.
— Я полагаю, что Джим должен знать, как ведет себя его репортер в общественных местах, — непреклонным голосом продолжал Кейз. — Видишь ли, Джим, Ред Фроули сделал какой-то грязный намек насчет тебя и миссис Гест, а наш рыцарь съездил Реду в челюсть. Ты же знаешь Реда, его хлебом не корми, а дай подраться. Но наш сынок поколотил его и сам получил. Что дадим на первой полосе, Джим?
— Я бы хотел, чтобы ты этого не делал, Тед, — сказал Дентон.
— Я бы тоже этого хотел, — мрачно отозвался Уинчестер. — Я не знаю, что со мной стряслось.
