— Я так привык подражать тебе, что усвоил частичку твоей души, — сказал Садо, — и клянусь тебе быть достойным тебя.
— Я полагаюсь на тебя, — сказал принц. — Знаю, как умно ты исполнял странную роль, которую я заставил тебя играть. Все приключения, которые ты затевал от моего имени, окончились к чести для меня. Потому-то я даю тебе теперь все мои полномочия. Ты отправишься отсюда, захватив с собой многочисленную свиту, а я отправлюсь подземной дорогой; объясни мне, куда она выходит.
— Она имеет два выхода, господин, — сказал Садо. — Один ведет к пустой рыбачьей хижине на берегу Йодогавы, другой — в дом моей жены. Ведь я, как сказал тебе, женился на прелестной молодой девушке, которую любил.
— Что с нею станет, если ты умрешь?
— Я отдаю ее под твое покровительство, государь.
— Распорядись сегодня же ее участью, — сказал принц. — Я могу тоже быть убит и не вернуться; мои сокровища к твоим услугам.
— Благодарю, великодушный принц, — сказал Садо, преклоняя на минуту колени перед Нагато. — Есть ли у тебя еще какие-нибудь предписания для меня?
— Ты доставишь сегуну письмо, которое я напишу.
Принц взял лист бумаги из бамбуковых волокон, на котором была нарисована лиана в цвету, и быстро написал:
«Государь, если тебе скажут, что я изменил намерение и отправился в свои владения, не верь этому, но не опровергай. Ивакура.»
Он вручил Садо записку.
— Теперь, — сказал он, — спрячься на минуту за этой ширмой, чтобы никто не видел нас вместе. Когда я уйду, ты будешь действовать, как я тебе приказал.
— Пусть счастье не покидает тебя! — сказал Садо, скрываясь.
— Благодарю за пожелание, — сказал принц, вздохнув.
Он отодвинул ширму и позвал Лоо. Молодой слуга прибежал, одетый подмастерьем, но у его пояса висела сабля. Он помог своему господину надеть простое платье без украшений; затем принц достал из сундука значительную сумму денег и завязал ее в свой пояс.
— Теперь в дорогу! — сказал он, подходя к подземелью.
Лоо не обнаружил ни малейшего изумления при виде открытого люка. На последней ступеньке лестницы стоял зажженный фонарь; он взял его и начал спускаться. Принц зашел за ним и закрыл люк. Сойдя пятьдесят ступеней вниз, они очутились среди маленького перекрестка, от которого расходились два узких коридора.
Здесь сильно пахло сырой землей и царил леденящий холод.
— В какую сторону мы направимся, господин? — спросил Лоо, глядя на расходящиеся дороги.
Принц минуту подумал.
— Пойдем направо, — сказал он.
Они вошли в узкую галерею, изредка подпертую толстыми столбами из черного дерева, и шли около получаса. Они пришли к подножию лестницы и стали по ней подниматься. Она вела в единственную комнату рыбачьей хижины.
— Мы пришли, — сказал Нагато, осматриваясь кругом.
Комната была почти пуста, и в ней никого не было. По стенам висело несколько почерневших сетей; в одном углу валялся на боку легкий челнок.
— Как здесь нехорошо! — сказал Лоо с презрительной гримасой.
Дверь была заперта изнутри железным болтом. Нагато вынул его и раздвинул стену. Солнце зашло, и ночь быстро наступала, но багровый закат еще отражался в реке. Несколько больших судов было привязано у высокого берега, другие барки возвращались с моря; матросы убирали паруса, сплетенные из тростника; слышен был шум кольца, скользившего вдоль мачты; несколько рыбаков взбирались по отвесной лестнице, таща мокрые сети, и спешили по домам. У фасадов чайных домиков уже зажигали большие фонари в виде длинного прямоугольника; из их садов и открытых комнат неслись веселые крики. Принц, в сопровождении Лоо, направился к самому шумному из всех заведений, и к его величайшему изумлению он был встречен восторженными возгласами, как только вошел в галерею, полную народа.
— Это молодцу Садо я обязан такой популярностью, — сказал он себе.
— Государь! Государь! — кричали со всех сторон.
— Пусть принесут сакэ! Опустошим бочки! Даймио желает, чтобы все были пьяны!
— Будем! Будем! Мы напьемся так, что не отличим луны от солнца!
— Но нужно много, много сакэ! Тогда мы споем старинную песню Дайногона-Оотомо.
И они хором затянули эту песню:
«Есть ли в мире что-нибудь лучше сакэ?
