— Знакомое чувство, — келморец горько усмехнулся. — Я в первом бою был на подхвате у сэра Колленвалса. Ещё оруженосцем был тогда. Тоже приграничная стычка, с ксилматийцами. Эти паскудники ошивались у границы два дня подряд в полном вооружении — и Колленвалс решил их отвадить. В итоге отвадили его. А мне осталось командовать десятком недоделанных пехотинцев. Помню, рубил направо-налево, орал что-то, командовал — а когда всё закончилось, просто упал на колени и заплакал, — Мэклахан покачал головой. — А эти придурки радуются.
— Хотят послужить стране, — предположил Варг. Он этого не понимал, но, кажется, в Келморе каждый хотел послужить стране.
— А по-моему, просто идиоты, — старик удручённо покачал головой. — Служить стране можно как угодно. Но рваться умереть — или, того хуже, убивать за страну… Не хорошо это. К тому же, мне кажется… — он замолчал, напрягся. — Показалось… Кажется мне, что идут они сражаться не за страну, а против Ксилматии.
— А это не одно и то же? — Варг искренне не понимал, к чему старый рыцарь всё это ему рассказывает. Но был не против разговора. Синголо о чём-то постоянно думал, Пёрышко постоянно читала — с ними не поговоришь. Вот он и ошивался повсюду, говоря со всеми. Больше никак в пути развлекаться не получалось.
— Одно и тоже? Нет, конечно нет, — он тронул возницу за плечо. — Ну-ка возьми правее, а то тут колея неровная. Ага, вот так. У вас в Нордваде такого нету?
— Колеи?
— Желания убивать за свою страну.
— Страны у нас давным-давно нету. Последнего короля убили почти двести лет назад. С тех пор у нас роды да кланы. Иногда — княжества.
— Ну и что, неужто никто не хочет убивать за свои княжества, кланы и рода?
— У нас никто вообще не хочет убивать.
— Надо же. А я думал, разумные люди выродились. Наверное, хорошие у вас там люди, Варг.
— Посмотрите на меня и получите половину представления о том, какие там люди, — а может, и меньше половины. Дома все всегда говорили, что он слишком мягкий и чувствительный для жизни на Севере.
Может, потому отец и отправил его в Коллегию?
— Будто у нас люди хотя бы вполовину умные, как ты, так войны бы не было. Эти националисты… — рыцарь сплюнул под колёса повозки. — Всюду. Куда не пойдёшь — везде одно и то же. «Смерть ксилматийцам», «долой захватчиков», «Келмор выстоит!».
— Чем плохо давать отпор захватчику?
— Захватчику — ничем не плохо. А вот когда в городах громят лавки всех ксилматийцев — это плохо. Когда в суде оправдывают насилие над женщиной лишь потому, что она ксилматийка — это плохо. И вообще, всё это «долой захватчиков» выражается в слепой ненависти ко всему ксилматийскому. Ксилматийцы изобрели арбалет — а мы начали использовать его семьдесят лет спустя. Почему? Потому что он был, мать его, ксилматийским изобретением.
— Так что же, нам носить их на руках? — рядом с повозкой пристроился молодой, пышущий энергий мужчина с весёлыми глазами.
— Ты, Маклодни, не влезай в чужие разговоры, пока я тебя в ночную стражу не поставил, — посоветовал рыцарь, хмурясь.
— Нет, вы всё же не правы, сэр, — мужчина покачал головой, недовольны скривив губы. — Вон, даже наш друг-северянин не согласен с вами.
— Неужто? — старик бросил на Врага испытывающий взгляд. Варг обезоруживающе улыбнулся и кивнул подбородком на Маклодни.
— Хотелось бы послушать, что скажет и он, сэр.
— Ну, тогда ладно… Но, Маклодни, если будешь пороть чушь — ночная стража твоя, обещаю.
— Не буду, сэр, — пообещал мужчина, слегка подгоняя лошадь. — Вы говорите, что мы все ослепли с этой ненавистью. А как нам к ним относится? Они два столетия насильно держали нас в своей Белой Империи, не позволяя говорить на родном языке, запрещая петь наши песни и праздновать наши праздники. Потом они три столетия пытались захватить нас силой, словом и монетой. И каждый раз всё заканчивалось кровью. И всё это время они не считали нас даже людьми!
— Посмотрите на этого учёного, а, — рыцарь недовольно цокнул языком. — И кто ж тебе сказал, за кого они нас держат, а?
— Вспомните, почему случился Великий Исход в Западные Королевства, сэр, — Маклодни говорил горячо, но не выходил из рамок приличия. Варг с интересом слушал его, пытаясь понять, о чём он говорит. — Страна голодала. В деревнях и городах за крохи хлеба были готовы убить. Картошку поели какие-то дурацкие жуки или болезни, пшеница не уродилась. Все мы были в такой заднице, простите, что хуже некуда. Мы просили помощи, помните? Виклад присылал нам еду. Почти задаром. И это Виклад-то, эти золотые паскудники, которые презирают и ненавидят нас так же, как мы их! А что сделала Ксилматия? — он зло харкнул. — Эти суки велели Викладу прекратить и пригрозились вторжением. А потом предложили нам зерно. По тройной цене.
