Морской ветерок овевал разгоряченное лицо. Флора прислонилась спиной к теплому, гладкому склону утеса. Распаковав рюкзак, Дэн приготовил поесть. Они не спеша пообедали холодным цыпленком, сдобными булочками и ломтями манго. От солнечных лучей Флору клонило в сон, хотелось, вытянуть ноги и поспать хотя бы несколько минут. Но места не было, одно неосторожно движение — и, кувыркаясь, она полетела бы вниз вдоль скалистых утесов.
— Не спи, — предостерег ее Дэн. Взяв ее за руку, он сжал ее.
Ей передалось прикосновение его теплой ладони, и от этого сердце затрепетало. Они остались сидеть, глядя вдаль, держась за руки, словно подростки. Над головой носились птицы. Слышался гул моря. Прошла, казалось, целая вечность. Неожиданно он притянул ее к себе и поцеловал.
От прикосновения его жарких губ Флора ощутила безумное наслаждение. В его поцелуе не было и тени нерешительности, как не было нерешительности в том, что он хотел им сказать. Его губы были упругими, властными, а сам поцелуй — исполненным страсти. Флора ответила, забыв о сдержанности, желая его с такой силой, что ее уже не трогало, догадается ли он об этом, или нет.
Дэн нежно провел пальцами по ее волосам, потом по шее, еле прикасаясь к ней, отчего у нее возникло восхитительное ощущение. Дойдя до верхней пуговицы блузки, его рука в нерешительности остановилась.
— Можно мне посмотреть на тебя? — сказал он, прерывисто дыша. — Позволь дотронуться до тебя.
Его сладостные ласки доводили ее до исступления, и она, словно в тумане, не чувствовала собственного тела.
Рывком расстегнув блузку, Дэн провел губами по шее и стал медленно целовать нежную ложбинку между грудями. Отстранившись на секунду, он прислонился к утесу, посмотрел на нее в упор и медленно перевел взгляд на груди. Флора почувствовала, как вся напряглась под тонкой кружевной тканью, и часто, прерывисто задышала. Расстегнув застежку спереди, он сорвал лифчик, обнажив грудь. Теплые солнечные лучи скользнули по обнаженной коже, наполняя ее сладострастным ощущением.
Мгновение Дэн не двигался, затем накрыл одну грудь широкой ладонью и большим пальцем нежно погладил сосок. Сердце у нее сладко заныло.
— Ты прекрасна, — сказал он и, опустив голову, прижался к ее груди.
Губы и язык нежно ласкали ее, доставляя такое утонченное наслаждение, что у нее перехватило дыхание. Прижимаясь спиной к нагретому солнцем камню, она ощутила нарастающее желание и, судорожно глотнув воздуха, задрожала всем телом.
Отпрянув, он прислонился к утесу, закрыл глаза и вздохнул.
— Господи! По-моему, я схожу с ума.
Флора стала всматриваться в его напряженное лицо. Вдруг он взглянул на нее с таким голодным вожделением, что она снова задрожала.
— Я хочу заняться с тобой любовью, — хрипло сказал Дэн.
— Мы не можем, — прошептала она.
Он снова глубоко вздохнул.
— Я знаю. — Многозначительно посмотрев на выступ, он перевел взгляд на нее, растягивая губы в улыбке. — Даже если бы я оказался настолько изобретательным, это местечко совсем не для того, чтобы предаваться любовным утехам.
Флора хихикнула, довольная, что его слова помогли снять напряжение. Несомненно, он сделал это нарочно. Справившись с застежкой на лифчике, она принялась дрожащими руками застегивать блузку.
— Но впереди еще вечер, — сказал Дэн, глядя на нее в упор.
Во взгляде бездонных зеленых глаз чувствовался немой вопрос, который требовал ответа.
— Да, — шепнула она, зная, что не может ответить иначе.
Улыбнувшись, он сжал ей руку, потом посмотрел вниз, на утес, по которому они карабкались. Надо было спускаться.
— По-моему, сначала лучше выпить еще по чашечке кофе, а потом мы двинемся вниз.
Флора плохо помнила, как проходил ужин. Но, в отличие от предыдущих дней, он был при свечах, и на столе красовалась великолепная бутылка шампанского. Когда миссис Дрейке ушла, они пили кофе на террасе под крышей из пальмовых листьев и разговаривали под аккомпанемент пронзительных воплей древесных лягушек и представления, которое каждый вечер устраивали насекомые. Воздух был напоен ароматом жасмина, полная луна отбрасывала на ровную гладь моря серебристые блики. Ночь была словно создана для любви.
