Жажда над ручьем - страница 91
Жанна стояла некоторое время молча, глядя перед собой невидящими глазами, потом, решительно сбросив с себя оцепенение и неуверенность, подошла к пологу.
Ж а н н а (кормилице). Мари, велите хозяину растопить камин… и затворите окно, с реки дует, как бы малыша не просквозило… Он спит?..
К о р м и л и ц а вышла из-за полога, закрыла окно и прошла через комнату в сени.
Через некоторое время х о з я и н внес в комнату охапку дров. Сложив дрова у камина, стал на колени, принялся разжигать огонь. Кормилица вернулась за полог.
Х о з я и н (возится на коленях у камина). А ведь вы должны бы меня помнить, госпожа Жанна… И то правда — столько лет прошло, столько воды в Луаре, можно сказать, утекло…
Ж а н н а (рассеянно). Я и не успела вас разглядеть… Где я вас могла видеть?
Х о з я и н (скрывая за хитроватой усмешкой обиду). Да все тут, сударыня, в Орлеане, где же еще?! — я ведь, почитай, за всю свою жизнь так и не выходил толком за городские ворота… разве что в тот раз, когда мы с вами брали приступом Турель…
Ж а н н а (с волнением). Турель? — ты был со мной под Турелью?!
Х о з я и н (разжигая камин). А где ж мне еще быть-то?! — хоть и не совсем рядышком, это было бы слишком сильно сказано… моя должность такая — стой себе поодаль да получше целься, всего и делов.
Пламя в камине вспыхнуло и побежало, по поленьям, осветив его лицо.
Ж а н н а (узнала его, всплеснула руками). Монтеклер! Жан Монтеклер! Мой пушкарь!..
М о н т е к л е р (хлопнул себя по коленям от радости). Узнала-таки!.. Он самый, Жанна! Вот он я! (Поднялся с колен.) Заряжай! Целься! Пали!
Ж а н н а (радостно). За короля! За Францию!
М о н т е к л е р. За Деву!
Ж а н н а. За мной, кто любит меня!.. (Бросилась к нему и крепко обняла.) Мой старый, славный пушкарь! Вот мы и свиделись! Вот я и нашла тебя!..
М о н т е к л е р (сдерживая восторг). А куда я денусь, тезка?! — хоть и полных уже восемь лет прошло!
Ж а н н а. Десять! — десять лет, как мы с тобой брали приступом Турель!
М о н т е к л е р. Это ты меня десять лет как видела в последний раз, а я тебя — восемь всего…
Ж а н н а (не поняла). Восемь?..
М о н т е к л е р (простодушно). Так я ведь в Руане был, когда тебя… это и был второй-то раз, что я за городские ворота вышел… Тебе-то в толпе меня было не различить, конечно, ну а я… пушкари — они народ зоркий…
Ж а н н а (как бы отмахиваясь от невеселых воспоминаний). А мне вот не забыть Турели!.. — как ты палил изо всех пушек по годонам, и потом мы пошли на мост и взобрались на насыпь — помнишь?! — и ты палил поверх наших голов и не давал годонам высунуть носа в бойницы…
М о н т е к л е р. А ты, в белых твоих латах и с белым знаменем — на самом верху, впереди всех… «За мной, кто любит меня!» — и море нам по колено… «Вперед, на приступ! Вперед, за Деву!» — и твое знамя уже на стене, а англичане бегут, и настил под ними провалился, и они полетели в воду в своих железных панцирях и пошли камнем ко дну… и мы разом поняли, что теперь нам их бить и бить…
Ж а н н а. …пока с нашей земли не уйдет последний из них, живой или мертвый! — и мы их опять будем бить, мы с тобой, мой милый пушкарь! Мы начинаем все сызнова, Монтеклер! Все сначала! Ты, да я, да король, да Франция! — все сначала!
Сверху спустился г о с п о д и н д’ А р м у а з. Он переоделся, и теперь, вместо пропыленного дорожного платья, на нем бархатная куртка в разрезах и шитье, бархатный берет с перьями, легкая шпага на золоченой перевязи, и ему никак нельзя отказать в пышной и несколько декоративной статности.
Д’ А р м у а з. Я ухожу, сударыня. Надеюсь, вы не будете скучать без меня. (Поцеловал ее несколько снисходительно.) Не сердись, Жаннетта, я так давно не виделся с де Тонельтилем и де Дэном… (Монтеклеру, с небрежной похвалой.) А вино твое не из худших, отнюдь, хоть ему и не хватает горчинки и легкости… впрочем, в Шампани едва ли кто знает толк в тонкостях… (Жанне.) Прощайте, сударыня, я ненадолго. (Ушел.)
М о н т е к л е р (вслед ему, восхищенно). Вот это сеньор! Вот это мужчина!.. Ну и отхватила же ты себе муженька, Жанна!..
Ж а н н а (искренне)
