Жажда над ручьем - страница 85
Г о р д и н (Меншиковой). Крепись, Надя… крепись…
А н н е н к о в (ей же). Сейчас пойдешь со мной, надо помочь сестре подготовить кислородную палатку. (Остальным.) Что ж… и мы начинаем сейчас… Присядемте-ка.
Они сели — на стулья, на ступеньки лестницы, — кто куда.
Пауза.
Вот так…
Он и Меншикова ушли наверх.
Г о р д и н. С богом…
Л о с е в а (про себя). Я выиграла, я выиграла!..
Пауза.
Р о д и м ц е в (встал, потянулся). Переутомился я что-то… (Пошел через вестибюль к лестнице. Остановился около Гордина. Ему.) А вас я спутал — был у нас тоже один, на вас смахивал в точности, шахматист, так он, я вспомнил, когда еще умер!.. (Остальным, вежливо.) Спокойной ночи, счастливых сновидений.
Ему не ответили. Он ушел наверх.
Пауза.
Щ е р б а к о в (поглядел на часы). Время. Сергей Антонович догонит. (Лосевой.) Мы будем звонить оттуда, не уходи от телефона. (Крюкову и Гордину.) Пойдемте.
Г о р д и н (поглядел наверх). С богом…
Щербаков, Гордин и Крюков ушли.
Пауза.
Сверху спустился Г а в р и л о в, в пальто.
Г а л о ч к а (Гаврилову). Они вышли уже.
Г а в р и л о в (ей). Если будут звонить из редакции… (Лосевой.) Ирина Александровна, если из академии… пожалуйста… (Пошел к двери, вышел.)
Пауза.
Г а л о ч к а. Все ушли… только мы с вами… Не хотите кофе? (Пошла за стойку.)
Лосева не ответила ей, пошла налево, к Меншикову.
З а т е м н е н и е с п р а в а.
С л е в а.
М е н ш и к о в не сразу увидел Л о с е в у. Она долго смотрела на него.
Л о с е в а. Какой ты молодой!..
Но он ее не услышал.
М е н ш и к о в. Что потом? После?.. После речей, некрологов, Шопена, белых астр? Без меня?.. В мире, в котором меня уже нет?..
Л о с е в а. Шесть лет назад, когда я пришла в институт, ты уже не был таким молодым…
Он и сейчас ее не услышал.
М е н ш и к о в. Что в нем останется от меня?.. Открытия, которые еще более смертны, чем люди? — новые перечеркивают старые… Опыт? — он только унавоживает почву для тех, кто придет потом… Ученики? — они уйдут так далеко вперед, что им будет не до тебя…
Л о с е в а. Ты долго меня даже не замечал — сделайте то, сделайте это, рассчитайте, прикиньте… а потом — я задержалась в лаборатории, — пришел однажды и сказал с порога: «Слушайте, не уходите сразу, мне не хочется, чтоб вы сегодня сразу ушли»…
Но он хотел додумать свое.
М е н ш и к о в. Неправда, останется! — и ученики, и открытия, и опыт — отсеется, выпарится, кому-то придется впору… ничего не уходит… (Он увидел ее и не удивился.) «Слушай, не уходи, я не хочу, чтоб ты сегодня сразу ушла»… С этого и началось… Поди сюда. Ну, поди же! Ближе, сюда. (Обнял ее.) Я тебя люблю. (Усмехнулся, поправился.) Любил. (Подумал и опять поправил себя.) Нет, люблю. Это странное слово, его говоришь разным женщинам и всякий раз — о другом. Я тебя люблю. С тобой я — просто я. Настоящий, свободный, никого надо мной, ничего!.. Вчера, в машине, — я хотел отпраздновать труса… отказаться от тебя, от себя отказаться, сдаться, бежать. Будто главное мое, истинное — все впереди, можно и подождать, не торопиться. Вранье!.. Каждый день — как последний! Каждый день, каждая мысль, каждая любовь — как последняя, ничего не приберегать, не скупиться, не сквалыжничать, все — до конца, до самого донышка, до последнего вздоха!.. Я тебя люблю. Это — мое, этого никто не в силах у меня отнять. Потому что все это — во мне. (Задумался, не отпуская ее.) Я все думал — что от меня останется, если… ну, ты понимаешь… Что?! Не от ученого, исследователя, экспериментатора, от меня — человека?! Я понял. Все то, что я любил, во что вложил себя. Понимаешь… закон сохранения вещества, энергии, шифр, навечно заложенный в генах, — не только это навсегда. Я хотел, я искал, я любил, — значит, я что-то свое отдал тому, что хотел и любил, пусть самую малость, гран, не взвесить, не измерить, но — отдал. Я прибавил это к тому, что оставили по себе другие, а это — не уходит… Любовь, и добро, и вера, правда, честность, бескорыстие — каждый, уходя, оставляет свою долю, свой вклад, их в мире становится все больше, и когда-нибудь их станет так много, что хватит на всех… цепочка не рвется… Я тебя люблю.
