М е н ш и к о в. Что ты, Марк! (Пауза.) Марк, помнишь, я говорил тебе о Сергее, как он защищал тебя, когда…
Г о р д и н. Помню.
М е н ш и к о в. Все было не так.
Гордин ответил не сразу.
Г о р д и н. Я еще могу это забыть, а он — нет… Впрочем, и я тоже. (Пауза.) Как мы все одной веревочкой перевиты!.. В этом все дело! Выбор доброволен, пока ты его не сделал, а сделал — ты уже не свободен, ты уже в ответе за все, что сам себе выбрал… сам рыбак и сам — рыба в сети…
Пауза.
М е н ш и к о в. Марк, ты не испытываешь зависти?
Г о р д и н. К кому?
М е н ш и к о в. Ко всему!.. Зависть и — печаль… Ко всему, чем ты сам не стал, чего не сделал, мимо чего прошел, а мог и не пройти. Ко всему, что недодумал, не увидел, не узнал?! Тебе никогда не хотелось все начать сначала и прожить заново — полнее, острее, безотчетнее? Никогда не наваливалась на тебя бескорыстная жадность ко всему, что вокруг, а — не стало твоим?.. И даже — смерть… Она тоже — итог жизни, разумный в своей неизбежности… о ней надо помнить, чтобы она не застала тебя врасплох и ты успел надеть чистую рубаху… И ничего не унести с собой, но без оглядки, весь — остаться здесь, в этой жизни, раствориться в тех, кто — после тебя… и верить, что когда-нибудь… Ах, если б не эта глупость сегодня, на шоссе!.. Я ничего себе не прощаю, Марк, для этого у меня слишком мало времени… Но, может быть… Нет! — я не могу сейчас, не хочу… еще дел невпроворот!..
З а т е м н е н и е с л е в а.
С п р а в а.
А н н е н к о в сидел за столиком в кафе, курил.
За стойкой буфета — М у с я.
Р о д и м ц е в снова играл сам с собой в шашки.
Сверху спустился а д м и н и с т р а т о р, подошел к Анненкову.
А д м и н и с т р а т о р (Анненкову). В большом люксе составили столы для операции, ввинтили двухсотсвечовые лампы — и в плафон, и в бра… простыни чистые тоже… все, как вы указали.
А н н е н к о в. Хорошо. Если что надо будет еще, я скажу.
Р о д и м ц е в (Анненкову). Товарищ генерал-лейтенант, а что кровь проверяли — кому выпало отдавать?
А н н е н к о в. Нет необходимости, привезли консервированную. (Встал.) Как раз у вас группа совпала, у вас и у этой девушки, лектора по искусству. (Администратору.) Пойдемте проверим все.
Анненков и администратор ушли наверх.
Р о д и м ц е в (Мусе). Видала?! — сколько их тут своих, гроссмейстеро́в, — так не совпало, а у посторонних совершенно — наоборот!.. Так я и поверил!..
М у с я. Смотрю и прямо удивляюсь! — откуда вы такой?!
Сверху спустилась Г а л о ч к а.
Г а л о ч к а (Мусе). Уже к операции готовятся…
М у с я. Дай-то бог… Мне бы домой сбегать, Люську отправить в школу, а то ведь уйдет не евши…
Г а л о ч к а. Идите, я могу вместо вас здесь побыть.
М у с я. Не-ет! Тут — машина, агрегат целый, да еще с капризом.
Г а л о ч к а. У нас в институте такой же автомат стоял в столовой, а на вечерах — самообслуживание, меня всегда в буфет назначали, я умею.
М у с я. Правда?!
Галочка зашла за стойку, включила автомат, приготовила кофе.
Г а л о ч к а. Вот.
М у с я. Эту ручку не дергайте, плавно надо.
Г а л о ч к а (налила чашку кофе). Вот. Идите.
М у с я (решилась). Была не была!.. (Быстро сняла передник, наколку, повесила их на гвоздик, надела пальто, платок.) Вот здесь — кофе, сахар… одинарная чашка — гривенник… Я за час обернусь, только Люську в школу справлю. Спасибо вам, выручили. (Оделась, пошла к дверям, обернулась.) Хоть и нет, говорят, никакого бога, а… прямо-таки помолилась бы… Ручку не дергайте, плавно на себя берите. (Ушла.)
Г а л о ч к а (Родимцеву). Не хотите ли кофе?
Р о д и м ц е в (не поднимая глаз от доски, про себя). Три дамки провел, чистая победа… а с другой стороны — себя же и обыграл… (Галочке.) Давай. (Увидел ее.) Ты чего это?!
Г а л о ч к а. Муся домой пошла. Пейте.
Р о д и м ц е в (вспомнил). Слушай! А ведь мы с тобой — слыхала? — вроде свояков оказались: одна кровь у нас, анализ доказал!
Г а л о ч к а (непримиримо). Биологически — может быть, а духовно…
Р о д и м ц е в (усмехнулся). И тебе я — не пришелся?!
Сверху спустилась Л о с е в а, зашагала по вестибюлю, из угла в угол.
Г а л о ч к а
