А н н е н к о в. Наконец-то!..
Г а в р и л о в. Ну, теперь я спокоен!
М у с я. Слава богу!..
Р о д и м ц е в. Оперативность какая, скажи пожалуйста!..
Все это они говорили почти одновременно, спускаясь вниз.
Лосева, Щербаков и Галочка выбежали наружу, навстречу врачам.
З а т е м н е н и е с п р а в а.
С л е в а.
М е н ш и к о в. Ну, а теперь — самое трудное… Только не жалеть ее, не жалеть… не унизить жалостью. Она выше этого, Надя…
Рядом — Н а д е ж д а В л а д и м и р о в н а.
Прости меня, Надя.
М е н ш и к о в а. Ах, Коля!..
М е н ш и к о в. Не за то… нет. За то, что не хватило духу сказать тебе все раньше, до…
М е н ш и к о в а (не сразу). Я ведь все, Коля, знала… все понимала…
М е н ш и к о в (мягко). Ты прощала меня, смотрела сквозь пальцы… но — не понимала…
М е н ш и к о в а. Как ты можешь?!
М е н ш и к о в. Да. Ты путала меня с твоей любовью ко мне. Ты хотела, чтоб я был не таким, какой я есть, а таким, каким ты любила меня… и трещина между тем, какой я был на самом деле, и тем, каким ты меня любила, — росла и росла… а потом через нее стало уже — не перейти…
М е н ш и к о в а. Все, что я делала, чем жила, — для тебя, только ради тебя!
М е н ш и к о в. …и я терял постепенно чувство свободы, без которого мужчине нельзя, независимости, безыскусственности… этого ты не замечала…
М е н ш и к о в а. Тебе было плохо со мной?!
М е н ш и к о в. Нет. Хорошо. Так хорошо, и покойно, и удобно… что я и сам стал забывать, какой же я на самом деле.
М е н ш и к о в а (невесело усмехнулась). И тогда…
М е н ш и к о в (перебил ее). Нет. Я сам ее нашел. Рыскал, ждал, искал… безотчетно… Просто мне нужен был кто-то, кто взял бы меня таким, какой я есть, не стал бы меня пестовать, оберегать, шлифовать… Мне стало просто и легко, Надя.
Пауза.
М е н ш и к о в а. Не знаю… Это ужасно, если ты прав! Столько лет — всю жизнь! — жить тобой, твоими делами, заботами, чтоб теперь… Твоим счастьем! — у меня не было своего счастья отдельно от твоего, никогда!.. Да, я хотела, чтоб ты был лучше, чтоб тебе — лучше… уберечь от тягот, неприятностей, необдуманного шага… нерасчетливого поступка, беды!..
М е н ш и к о в. И выстроила вокруг меня стену из осторожности и предусмотрительности…
М е н ш и к о в а. Вся моя жизнь, весь смысл, суть! — все перечеркнуто?! Все — зря?!
М е н ш и к о в. Прости меня.
М е н ш и к о в а. Если это так — за что же мне тебя прощать?
Меншиков ответил не сразу.
М е н ш и к о в. За то, что я и сейчас тебя люблю… уже не сердцем — памятью. За то, что между этой доброй, бессильной моей привязанностью к тебе и — собой я выбрал себя…
Пауза.
М е н ш и к о в а. Хорошо, Коля. Верь мне. Хоть я и не понимаю — что же мне делать теперь? Как мне жить?! Пусть. Ни ревности, ни обиды. Если так тебе надо, так лучше тебе… Ни даже горя, поверь, одна усталость… Только бы ты жил!..
М е н ш и к о в. Что бы там ни было, Надя… ты — кусок моей жизни, без тебя я не полон…
Но ее уже не было рядом.
Как мы все друг другу за себя обязаны!.. Все мы — одно, в отдельности — нас нет…
З а т е м н е н и е с л е в а.
С п р а в а.
А д м и н и с т р а т о р наводил порядок в своих бумажках. М у с я стояла за стойкой буфета, упершись подбородком в ладонь.
М у с я. Сколько профессоров понаехало, специалистов… — неужели?!.
А д м и н и с т р а т о р. Медицина в отдельных случаях тоже, я вам скажу… Грипп, например, — что за болезнь?! — чепуха, можно сказать, а вируса этого никто и в глаза пока не видел… (Подошел к буфету.) Мою, Муся.
М у с я. Ваши на сегодня уже все вышли давно.
А д м и н и с т р а т о р. А уже — завтра, Муся, уже новый календарный день пошел.
М у с я (вздохнула). Затемно уже тянет, с утра пораньше, да?.. (Взялась было налить ему рюмку, остановилась.) Может, обождете, Михаил Минаевич?
А д м и н и с т р а т о р. Чего еще ждать-то? Зачем?.. (Неожиданно.) Муся… а Людмила ваша как бы среагировала, если бы…
М у с я. Люська меня в обиду не даст!
А д м и н и с т р а т о р (повертел в руке рюмку). Сейчас довольно просто две приличные комнаты — на одну двухкомнатную отдельную… (Усмехнулся.) Забот у вас и так хватает, что верно, то верно…
