Ю р а (усмехнулся). Это уж моя забота.
А н д р е й А н д р е е в и ч (настойчиво). И все-таки твердо стоите на том, что ваше — здесь, в вашем городе…
Ю р а (усмехнулся). Нашем, Андрей Андреевич.
А н д р е й А н д р е е в и ч. …и нигде более? — почему? Я понимаю — Ириша, понимаю и разделяю даже… у меня есть к этому основания, поверьте… Но ведь не она же одна, должны же быть у вас какие-то еще причины, побуждения, — вы взрослый человек, гораздо взрослее, чем были мы в семнадцать… или хотя бы примеры, которым вы хотели бы следовать, или наоборот — которые вы отметаете…
Ю р а. Есть, Андрей Андреевич, чего-чего, а примеров…
А н д р е й А н д р е е в и ч. Ваш отец, догадываюсь… он был, наверное, действительно счастливым человеком…
Ю р а. Наверное? — разве вы не знали его?!
А н д р е й А н д р е е в и ч (неуверенно). Я не очень помню — столько лет…
Ю р а (удивился). Вы первый человек в моей жизни, который не знает папу!..
А н д р е й А н д р е е в и ч. Он делал свое дело на своем месте и делал его лучше, чем кто-либо другой смог бы, а уж одно это — завидная судьба. Но кто знает — может быть, если б он уехал…
Ю р а (чуть насмешливо). Кто построил Московский университет, Андрей Андреевич? Не старый, казаковский, а новый, на Ленинских горах?
А н д р е й А н д р е е в и ч (задумался). Вот уж, право…
Ю р а. Или, скажем, новый Арбат? Или еще что-нибудь высотное и выдающееся?
А н д р е й А н д р е е в и ч (усмехнулся). Ну-ну…
Ю р а. Вот именно! — а у нас тут ходит старичок, седенький такой, маленький, галстук бабочкой с самого утра, — Бенедиктов Борис Исаевич, за восемьдесят далеко, а такой шустрый… Он полгорода построил, а может, и больше, каждый второй дом — его, и все это знают. На пенсии давно, а попробуй без него горсовет обойтись — он первый не позволит, да и весь город не дал бы…
А н д р е й А н д р е е в и ч. Это вы — к вопросу о честолюбии?
Ю р а (увлеченно). Руки дрожат — ни чертить, ни писать уже, и глаза не те, и память… а сколько у него планов в голове колобродит! — и набережная там, где парк к реке спускается, и старый наш кремль восстановить, сделать заповедником, и водолечебница — у нас источник горячий сернистый без толку пропадает… Из него идеи так и сыплются, хотя, по возрасту, не идеям бы, а песочку давно…
А н д р е й А н д р е е в и ч. То-то вы в строительный пошли…
Ю р а (пожал плечами). Не я, так другой… а почему бы и не я?!.. Сколько ребят из вашего класса, Андрей Андреевич, осталось здесь? — никого почти, я у мамы спрашивал. Была война, я понимаю, мало кто вернулся, но ведь и из других классов — и до вас, и после… а белки как бегали у нас по главной улице, так и бегают…
А н д р е й А н д р е е в и ч. Огромная страна, Юра, людей не напасешься…
Ю р а. Но ведь она с чего-то начинается?! У каждого — с чего-то своего! У меня вот, наверное, с этого нашего города, с дома на папиной улице, у другого еще с чего-нибудь…
А н д р е й А н д р е е в и ч. Одного не возьму в толк! — ну, решили вы здесь остаться, строить — святое дело! — но почему с таким упрямством вы учиться-то не хотите ехать?! Тем более мать так настаивает!
Ю р а (усмехнулся). Так ведь не об учебе она печется… университет для нее первая ступенька, старт, лиха беда начало… только бы дорогого нашего мальчика на орбиту вывести — внимание, пуск! — университет, аспирантура, полет проходит нормально, а там, руку протяни — страшно подумать! — Академия наук… Вот она что лелеет… с вашей легкой руки, между прочим… А учеба… так, во-первых, у нас как раз вечерний филиал политехнического собираются открывать, а во-вторых… во-вторых, не в этом дело…
А н д р е й А н д р е е в и ч (заинтересованно). В чем?..
Ю р а (искренне). Соблазн уж очень велик — уеду, а там… мало ли какие там сияющие вершины поманят, вам-то это небось знакомо.
А н д р е й А н д р е е в и ч (усмехнулся). Экий вы…
Ю р а (безжалостно). Я не только о вас, мы же вообще о жизни рассуждаем. Тем более что… (Поднял на него глаза.) Пока мамы нету… (Решился.) Я ведь все знаю, Андрей Андреевич!
А н д р е й А н д р е е в и ч (удивился)
