В а р я. Мне немножко. Для процесса торможения. Очень помогает, когда заучиваешься.
Ф и л и п п. Иван Петрович Павлов. Теория рефлексов и так далее. Все знает.
Б о р з о в. Вопреки традиции, начнем не с прекрасных дам, а (Сторожеву, искренне и растроганно) за нашу встречу, Борька. За нас с тобой. И за Серебряный бор, в который, ты видишь, мы пришли! До дна. И кто не дошел — за тех. (Варе и Филиппу, строго.) До дна.
Все пьют.
В а р я (поперхнулась). Кто придумал эту гадость?!
Б о р з о в. Не торопитесь с выводами, барышня. Подождем, пока количество перейдет в качество. (Филиппу.) Так, уважаемый магистр?
В а р я. И что будет?
Б о р з о в. Жар в крови и яркость жизни. Не говоря уже о процессе торможения. (Филиппу.) Впервые встречаю живого философа.
Ф и л и п п. Полное разочарование?
Б о р з о в. Бороды не хватает. (Разливает коньяк в стаканы.) Ваш тост. И чтоб непременно — философский.
В а р я. Я больше не буду. (Неожиданно.) Слушайте, вы — дачники?
С т о р о ж е в. Почему вы решили?
В а р я. Ходят тут с утра, житья нет — дачи ищут.
Б о р з о в. А здесь дачи сдают?
Ф и л и п п. Это же Серебряный бор, самое дачное в Москве место.
Б о р з о в (Сторожеву). Какого же рожна нам в гостинице?! Река, лес, и до центра — полчаса, а?
С т о р о ж е в. Мне-то что, я в отпуске.
Б о р з о в. Клянусь Гербертом Спенсером! (Филиппу.) Ваш коллега, между прочим.
Ф и л и п п. Не злоупотребляйте эрудицией, надолго не хватит.
Гром. Дождь хлещет как из ведра.
В а р я. Пип, ты будешь купаться?
Б о р з о в. Лихо!
Ф и л и п п. Дождь же!
В а р я. Тем более. Обожаю под дождем! (Берет купальник.) Как хочешь. (Убегает к реке.)
Ф и л и п п. У нее там что-то такое с серым веществом, никогда не знаешь, что она выкинет. (Уходит вслед за Варей.)
Б о р з о в. По-моему, конструктивная идея — насчет дачи, а? Если есть телефон, конечно, — я-то по делам здесь.
С т о р о ж е в. Может быть, нам еще и не сдадут.
Б о р з о в. Двум тихим, скромным холостякам?
Возвращается Ф и л и п п. Запирает на ключ дверь, ведущую в комнаты, берет с собой ключ.
Ф и л и п п. Варвара велела. Инстинкт самосохранения. (Убегает.)
Б о р з о в. Практичная девица!.. Еще по одной? (Разливает коньяк.) Борька Сторожев!.. Удивительная штука — жизнь!
С т о р о ж е в. За жизнь так за жизнь.
Пьют.
Б о р з о в. Где ты, как ты, кто ты?
С т о р о ж е в. Строитель. Кочевник, само собой. Последние шесть лет — на Севере. Два с половиной протрубишь — полгода отпуск. И сейчас — отпуск, куда только девать его, не придумаю. Что тебя еще интересует? До главного в тресте дослужился. Но если что-нибудь любопытное подвернется — перекочую.
Б о р з о в (он слушал его очень внимательно). Уже.
С т о р о ж е в. Что — уже?
Б о р з о в. Подвернулось. (Налили коньяк в рюмки.) Пей.
С т о р о ж е в. Ты о чем?
Б о р з о в. Ах, Борька! Куда как просто! Скажем так — на севере диком… в общем, где-то там создается некая контора по добыче и первичной переработке всяких мелочей, которым в наше кипучее время придается известное значение. Так вот — меня бросили на этот участок. С чего такие вещи начинают, кроме всего прочего?
С т о р о ж е в. С лозунгов?..
Б о р з о в. С людей, Борис Андреевич… с людей, миленький! (Показывая на портфель, лежащий на столе.) Проектное задание — сплошная научная фантастика. Двадцать первый век!
С т о р о ж е в. Ладно о делах-то. Такие вещи под коньяк не обмозгуешь. Давай-ка о себе.
Б о р з о в. Ладно, мозгуй. А что о себе? Я все сказал.
С т о р о ж е в. А раньше?
Б о р з о в (зевает). Как загнанный, честное слово, хотя вроде ничего такого сегодня и не совершил. Москва!.. Раньше? А раньше — все то же. Который год уже — юг, восток, север, вот так и маюсь. (О бутылке.) Все?
С т о р о ж е в. Ты мало изменился. Женат?
Б о р з о в. Все недосуг. Да и накладно, слышал, бывает. А ты?
С т о р о ж е в. Тоже, с некоторых пор.
Б о р з о в. Мы молоды и красивы! Мы свободны, как птахи! А жизнь, понимаешь, прекрасна и удивительна! (Уселся в качалку, раскачивается, зевая.)
Пауза.
С т о р о ж е в. Тебе сколько? Сорок четыре?
Б о р з о в. С хвостиком, брат! (Закрыл глаза.)
С т о р о ж е в
