Он, грит, это тебе только кажется, что ты живой. На самом деле ты покойник. Но ты не унывай, со временем привыкнешь. Ну, думаю, дела. Неужели я покойник? А где говорю моя мама. Оказывается, бедную отправили в дом престарелых, где она до сих пор и живет. Еще посещает меня два раза в неделю, приносит еду. Бедная свою пенсию тратит на меня. Только она верит, что я жив и здоров.
В первые дни моего приезда я посещал её и подбадривал, говоря, мол, не расстраивайся, мамань, всё будет хорошо. Вот пойду в банк, получу кредит и открою фермерское хозяйство. Заработаю приличные деньги и верну наш дом, и мы купим новую машину. Бедная мама плакала, мол, зачем мне дом и машина. Самое главное, ты вернулся с того света живым и здоровым, сынок. А я решил всё-таки пойти в банк, чтобы получить кредит и начать всё сначала. А что случилось в банке, Вам известно. После всего этого я сам стал сомневаться в том, что я живой. И чтобы не раздражать население, пришел сюда и поселился, словно джин, в дупле вон этого тутового дерева. Кто знает, может, я на самом деле не живой, то есть покойник. Может, после смерти человеку кажется, что он живой, и он не помнит, когда, каким образом и где он умер. Если учесть, что покойники могут общаться только с покойниками, то не трудно догадаться, что Вы тоже из числа тех, которых нет в живых — сказал Поэт Подсудимов.
Услышав всё это, Сарвигульнаргись снова начала смеяться.
— Да не пугайте меня, товарищ мертвец. Мертвецы не чувствуют боли. Давайте-ка, я Вас проверю — сказала она и, держась за длинные волосы поэта Подсудимова, начала дергать.
— Ой, больно! Что Вы делаете, ей Богу, отпустите! — взмолился Поэт Подсудимов.
Сарвигульнаргись отпустила его волосы.
— Ну как, Вы живы?! — спросила она, смеясь.
— Даааа, действительно. Оказывается, я еще не помер — сказал Поэт Подсудимов.
Потом вдруг схватился за волосы Сарвигульнаргис и начал крутить их.
— Позвольте мне, ханум, проверить Вас тоже. Мало ли что. А вдруг Вы окажетесь живой покойницей — сказал он.
— Ой, что Вы делаете, Поэт Подсудимов-ака! Отпустите! Больно же! — закричала Сарвигульнаргис, искажая свое лицо от боли и смеясь одновременно. Поэт Подсудимов протянул женщину к себе и крепко поцеловал её в губы. Сарвигульнаргис попыталась сопротивляться, но сильная рука Поэта Подсудимова, которая держала её за волосы, не позволяла ей вырваться из его объятий. Когда Поэт Подсудимов отпустил её волосы, она резко выпрямилась и так дала ему пощечину, что от удара из глаз Поэта Подсудимого полетели сине-зеленые искры.
— Дурак! Как Вы посмели, бесстыжий! — сказала Сарвигульнаргис в ярости и, развернувшись, побежала в сторону полевого стана. Она бежала и плакала.
Поэт Подсудимов, ощупывая свое лицо, не знал, что делать.
— Постойте, Сарвигульнаргис! Я пошутил! Да что Вы шуток, что ли, не понимаете?! Остановитесь! — крикнул он вслед Сарвигульнаргис.
Но Сарвигульнаргис не остановилась. Наоборот, побежала еще быстрее.
Поэт Подсудимов понял, что бежать за ней бесполезно, и что он совершил глупую ошибку.
11 лава Деревянный наручник
Поэт Подсудимов сидел у себя в кабинете в дупле тутового дерева, попивая сакэ и думая о прекрасной Сарвигульнаргис. Тем самым он казнил себя, сидя при свете керосиновой лампы, подвешенной к потолку дупла, за ту глупую ошибку, которую он совершил, и никак не смог простит себя. Все эти годы он жил в одиночестве как поэт отшельник в японских горах, но сегодня он остался один не только в селе и в мире, но и во всей вселенной. Это тотальное одиночество вдохновило Поэта Подсудимова как никогда, и он написал следующие строки в жанре хокку.
Кто там?! — спросил я
Сидя в дупле тутового дерева
Оказался дятел…
«Ну, ничего — думал Поэт Подсудимов — пусть сейчас женщины уходят от меня. Придет время, и я стану самым богатым писателем на свете. Вот тогда Ульпатой с Сарвигульнаргис будут умолять меня с кровавыми слезами на глазах, чтобы я их простил и женился на них. Но тогда уже будет слишком поздно. Потому что, когда они придут, увидят мою красивую, стройную и молоденькую жену, напудренную, всю в духах, сидящую у меня на коленях в ночной шелковой сорочке российского производства. Увидят они также моих детей, у которых все тридцать два зуба будут в крупных золотых коронках, и от зависти они волком завоют».