— О да, сударыня, — легко согласился Ломов, — самое главное, чтобы благотворительность не пострадала!
— Сергей Васильевич, могу определенно вам это обещать…
— Очень надеюсь, сударыня, очень надеюсь!
Обмениваясь невинными с виду фразами, которые на самом деле являлись довольно-таки свирепыми шутками, особые агенты попрощались, и Амалия вместе с Евдокией Петровной отправилась в гостиницу на углу Невского проспекта и Владимирской улицы, которую предпочитали отечественные путешественники, в то время как заграничные гости останавливались в более помпезных и дорогих «Европейской», «Франции» и «Париже».
— Кажется, она вошла в эту дверь, — промолвила старая дама, озираясь. — Или, может быть, в следующую…
— Вы не видели, в какую именно?
— Нет. Я находилась ближе к лестнице, а тут коридор заворачивает, и… У меня не хватило духу пойти за ней.
Амалия мгновение подумала и двинулась к самой дальней двери в конце коридора. Евдокия Петровна семенила за ней, в ее голубых глазах застыла тревога.
— Вы думаете, госпожа баронесса?..
— Полагаю, она попросила номер, в котором ее меньше всего будут беспокоить, — отозвалась Амалия. — А впрочем, сейчас увидим…
Подняв руку, она громко постучала. Никто не ответил. Амалия постучала еще раз.
— Наверное, она успела уйти, — предположила Евдокия Петровна, часто-часто мигая.
— Нет, — шепнула Амалия, блеснув глазами, — она внутри. Она стоит за дверью, затаив дыхание. Я слышала, как под ее ногой скрипнул пол, когда она шла к двери.
— Что же нам делать? — беспомощно спросила старая дама.
— Полагаю, вам все же придется поставить в известность господина Истрина. Он имеет полное право знать, где находится его жена. Кроме того, есть два человека, которых обвиняют в убийстве. То, что Варвара Дмитриевна жива и здорова, может существенно облегчить их участь.
Говоря о Ларионе и Глаше, Амалия нахмурилась. Она не могла простить себе, что недалекий Семилуцкий вцепился в ее версию и вместо того, чтобы искать факты, а уже затем делать выводы, стал подгонять имеющиеся факты под гипотезу, которую она имела неосторожность высказать. Но само собой Евдокия Петровна понятия не имела обо всех этих нюансах.
— Вы не можете себе представить, как я рада, что с ней ничего не случилось! — воскликнула она, имея в виду жену своего крестника.
— В самом деле? — прозвенел высокий неприязненный голос.
Дверь распахнулась. На пороге стояла Варвара Дмитриевна, и вид у нее был как у Наполеона, который собрался брать Москву и внезапно обнаружил, что вокруг знакомые стены лечебницы для душевнобольных. Жена Базиля злобно покосилась на Амалию, но поняла, что тут немудрено нарваться на отпор, и тотчас же переключилась на более слабое звено.
— Не понимаю, что вам не сидится в вашей глуши, — бросила она высокомерно Евдокии Петровне. — Ездите, навязываетесь в гости, суете во все свой нос… Какое вам до меня дело, в конце концов? Есть же у вас племянник, этот жалкий тип, которого вы опекаете… Вот им и занимайтесь! Да, да, сударыня, и не надо так на меня смотреть…
— Сережа вовсе не жалкий, — ответила Евдокия Петровна с достоинством. Она выпрямилась и словно стала выше ростом. Ее глаза сверкали, как два ослепительных сапфира. — Он в тысячу раз лучше вас и уж подавно лучше моего крестника. Вы ничего о нем не знаете, сударыня, и слава богу!
Она поудобнее перехватила свою сумочку и засеменила к лестнице. «Однако у старой дамы есть характер, — смутно подумала Амалия. — Хотя чему я удивляюсь? Сергей Васильевич не мог сам по себе стать тем, кем он стал, хотя он, кажется, считает, что больше всего на него повлияла армия…»
— Пожалуй, я тоже пойду, — сказала баронесса Корф вслух. — Вас я видела и в случае чего смогу засвидетельствовать следователю, что вы живы и здоровы. Счастливо оставаться, сударыня.
— Но… — Варвара Дмитриевна растерялась. — Я думала, вы хотите поговорить со мной. Разве нет?
— Не уверена, что этот разговор доставит мне удовольствие, — промолвила Амалия, даже не пытаясь скрыть свой сарказм.
На самом деле ей было о чем расспросить свою собеседницу, но баронесса Корф отлично понимала, что если она станет навязываться, то ничего хорошего из этого не выйдет. Другое дело, если самолюбие не позволит Варваре Дмитриевне отпустить ее.
