Едва за Варварой Дмитриевной закрылась дверь, Базиль выдохнул с облегчением и повернулся к сыну.
— Я даже не знаю, что сказать… Ты ведь не… Ты же не видел ее во сне?
— Видел, — угрюмо ответил молодой человек. — Она утонула.
Тут Базиль уже во второй раз за последние несколько дней почувствовал, что весь его жизненный опыт вдруг стал бесполезен, как чемодан без ручки, и что ему остается только открыть рот и таращить глаза, как последнему ротозею. Он попытался спасти лицо, промямлив: «Ну, это… Однако… Гм… В сущности…», но все сущности поджали хвосты и куда-то улетучились. Однако справедливости ради все же стоит заметить, что хозяин дома отнюдь не утратил способности мыслить и что мыслям его, когда прошло первое изумление, никак нельзя было отказать в логике.
«Значит, Варя умрет, и я стану вдовцом. Нехорошо, конечно, опережать события, но если сны Арсения сбываются, то и этот сбудется. Да… как сказал однажды Павел Иванович, лучше самому стать вдовцом, чем оставить вдову. — Базиль встряхнулся. — Шутки шутками, но так, наверное, будет лучше для всех. Варя в последнее время всех грызет. Как Митеньки не стало, она словно с цепи сорвалась. Маша страдает, Арсений тоже, я… обо мне вообще нечего говорить. Без Вари нам будет легче. Маша, может быть, станет переживать первое время, но потом привыкнет. Ну и вообще… С Лили я смогу встречаться когда захочу. Жениться, само собой, не женюсь — хватит того, что у Арсения была мачеха. Да… а жизнь-то налаживается, а?»
«Господи, какой кошмар, — думала шокированная Машенька, от которой не укрылся ни довольный блеск в глазах отца, ни улыбка, то и дело возникающая на его губах. — Он уже представляет, как будет жить без мамы. Еще и француженку эту мерзкую в дом приведет, фу… С мамой, конечно, тяжело, но видеть здесь чужую женщину… нет, ни за что, ни за что!»
Базиль поглядел на часы, спохватился, что его ждут (кто и где, он уточнять не стал), и удалился еще до того, как подали чай. После его ухода в столовую словно вползла большая клейкая пустота, которая обволокла оставшихся и отгородила их друг от друга. Наконец Машенька решилась прервать затянувшуюся паузу.
— Интересно, Оля тоже видела сон, — пробормотала она, не прибегая к вопросительной интонации, так что получилось скорее утверждение, чем вопрос.
— Наверное, видела, — ответил Арсений. — Ей ведь снились и предыдущие сны тоже.
— Египетский мост от нас далеко, — заметила Машенька, испытующе глядя на брата. — Ты уверен, что это был именно он?
Пришлось Арсению рассказать ей в подробностях свой сон. Молодой человек описал, как увидел в воде тело, и, спохватившись, попросил у сестры прощения за то, что ему приходится говорить о ее матери.
— Мне очень жаль, что так вышло, — добавил Арсений, волнуясь.
— Нет, — сказала Машенька медленно, словно взвешивая каждое слово. — Не думаю.
— Но…
— И мне тоже не жаль, — упрямо проговорила девушка. Ее губы задрожали. — Она меня ненавидит. Тебе-то хорошо — ты можешь уехать в полк и забыть о ней. А мне даже некуда деться.
Арсений собирался ответить, что в Виленском полку его никто не ждет, но посмотрел на сестру и решил промолчать. Деликатность тут была ни при чем: молодой человек неожиданно понял, что не доверяет ей и никогда больше не сможет доверять. Долгое время он тешил себя мыслью, что в семье, состоящей из равнодушного отца, враждебной мачехи, сводного брата и сводной сестры именно Машенька является самым близким ему человеком. Разница в возрасте была не такой большой, как у него с Митенькой, а кроме того, Арсению казалось, что сестра разделяет его любовь к стихам и вообще многие его взгляды. Теперь же он знал, что он один, и всегда был один, и что единственные близкие существа, которые никогда его не предадут, были и не существа вовсе, а книги, которые он любил. Возможно, для другого это открытие стало бы личным крушением, но Арсений только передернул плечами, подумал: «Ну и пусть!» — и стал допивать остывший чай.
