— Кстати, а почему бы в самом деле не выпить? — Он резко вскочил с дивана, встряхнулся и взял с пола бутылку, оставленную Мишкой.
— Вот и я говорю! — одобрительно кивнул Олег. — Предлагаю поднять бокалы… то есть рюмки за твой последний фильм, после которого ты решил устроить себе такие замечательные каникулы!
— За этот фильм мы уже вчера пили четыре раза, — встрял Мишка.
— Ну и что? За хорошее кино можно и десять раз пить… Нет, Миха, ну ты скажи, могли мы когда-нибудь подумать, что из нашего оболтуса-одноклассника вырастет краса и гордость российского кинематографа?
— Ребята, ну, ладно, хватит вам уже, — Селезнев поморщился.
— Скромник! — снова заметил Мишка.
Олег откупорил бутылку, наполнил рюмки и двумя пальцами, как фишки в казино, пододвинул их к друзьям. Коньяк попался хороший и пах совсем не клопами, а чем-то маняще терпким и чуточку сладким.
— Ну что, выпьем за твою карьеру? За фильмы, призы кинофестивалей, толпы поклонниц и женщин, влюбленных… ну, и вообще…
Видимо, Олег хотел по-другому закончить тост, но на слове «женщин» осекся, явно вспомнив о Ларисе. И от этого получилось еще хуже. Повисла неуклюжая пауза, Мишка забарабанил пальцами по столу, и Сергей торопливо, боясь, как бы молчание не стало слишком долгим, с нарочитой мужской грубоватостью произнес:
— Да, замотали уже все эти бабы, честное слово!.. Понимаете, мужики, ценность запретного плода теряется, когда он становится слишком доступным. Об этой пресловутой загадке женщины я уже и не говорю. Она и всегда-то, еще в незапамятные времена была только карнавальной маской, но если раньше эту маску, по крайней мере, делали качественно, из бархата, парчи и страусиных перьев, то теперь обходятся раскрашенной папиросной бумагой. Все слишком просто, грубо и некрасиво… Женщина стала слишком доступной, чтобы оставаться по-прежнему желанной!
— Зажрался! — авторитетно заявил Мишка и печально покачал головой. — А вот скажи, Серега, ты помнишь Оксану Малькову из параллельного класса? У нее были такие легкие белые волосы и длинные тонкие ноги, помнишь?
— Конечно, помню, — Селезнев усмехнулся и смущенно потер подбородок.
— Боже, что это была за любовь!.. Ты же вроде бы для того, чтобы ее поразить, даже из окошка третьего этажа прыгал?
— О, я помню этот полет! — Олег опустошил рюмку и поставил ее на стол. — И вопли директора, несущегося по лестнице, тоже помню… Бедный-бедный Анатолий Петрович не знал, что это было началом карьеры будущего супергероя.
— А Оксанка меня все равно не полюбила, — Сергей откинулся к кресле, свесив руки с подлокотников.
— Ну, так ты же тогда еще не был Сергеем Селезневым, — пожал плечами Олег и, спохватившись, добавил уже другим тоном: — Прости, Серега, неудачная шутка…
Темнело. В окнах дома напротив почти всюду горел электрический свет. В некоторых из них то появлялись, то исчезали игрушечные темные фигурки, безликие и одинаковые, бесплатные актеры театра теней. Сергею вдруг вспомнилась популярная брошюрка по психологии, которой взахлеб зачитывалась Лариска. Книжка была уже изрядно потрепанной, и она каждый раз слюнила длинный, изящный пальчик, чтобы перевернуть страницу.
— Вот слушай. — Лариса нащупывала сзади себя кресло, опускалась в него и принималась цитировать: — «Если вы действительно чего-то хотите добиться в жизни, то недостаточно просто поставить себе цель. Нужно выбрать «исполнителя». Для этого представьте себя Мерилин Монро, Альбертом Эйнштейном, Рокфеллером и действуйте точно так, как действовал бы выбранный вами герой. «Играйте» в него даже в мелочах: ешьте так же, смотрите так же, разговаривайте так же. И многое, что прежде казалось вам недоступным, вдруг станет совсем простым»… Здорово, правда?
Тогда он покорно соглашался и энергично кивал головой, начиная подкрадываться к ее голой круглой коленке. А сейчас ему хотелось стукнуть кулаком по стене и закричать: «Я всегда был Сергеем Селезневым! Меня назвали так при рождении. И этот тип на экране со стальными мышцами и сплошной полосой везения в жизни не имеет ко мне ни малейшего отношения. Я не хочу все время играть в него. Не нужно меня заставлять!»
