А что же вчера?
О, вчера — всего лишь результат обжорства. На ночь глядя жирная пища в изобилии не рекомендуется. Да и Малдер, если честно, в изобилии противопоказан. Все хорошо в меру.
Отдыхай, сказал напарник? Что ж!
Молочная диета. Пушистые тапочки. Телевизор — мыльный сериал «Даллас». И — сон, сон, сон. Тишина и уют. Решено!
…Только дома решимость куда-то испарилась. Повинуясь неконтролируемому порыву, ругая себя на чем свет стоит, Скалли начала тихий уютный отдых с того, что занавесила все зеркала в доме. Вот жуть-то! Словно покойник в доме.
Сквозняк топорщил легкую ткань. Казалось, зеркала по мере сил пытаются освободиться от внезапного плена.
Скалли забилась в угол дивана и включила на полную мощь телевизор. Пальцы механически нажимали на кнопки, на экране мелькали лица, до слуха долетали обрывки слов, слова складывались во вполне осмысленные фразы:
ДЕЛАЙ. ВЫБОР. ОДИН. ДВА ТРИ. В ВОСТОРГЕ. ОТ ТЕБЯ. КОГДА ТЫ ПРИДЕШЬ.
Не думай о белой обезьяне. Чье изречение? Китайское? Тьфу! Куда ни плюнь — всюду след Поднебесной. Еда, одежда, обувь… Все яркое, пестрое. Красивая упаковка, затмевающая суть. Суть открыта избранным, но вот вопрос: хочет ли Скалли стать избранной?
Не хочет! Ее вполне устраивает минимальный объем счастья: из дома — на работу, с работы — домой. А философские изыски с удовольствием оставим другим!
Она раздраженно стукнула по поручню дивана, и в тот же момент оказалась на полу. Озадаченно уставилась на свое обезноженное лежбище — все четыре ножки одновременно подломились.
Тьма надвигается. Она почти рядом Первая черта говорит о твоей неуместной стойкости. Она лжива. У ложа разума разрушены ножки, ты испытываешь пренебрежение к миру.
Вздохнула. И направилась в кладовку. За спальным мешком. Вечер не удался. Отвлечься не удалось. Может, удастся поспать?
* * *
Розовые облака Поднебесной.
Аккуратные игрушечные пагоды.
Глянцевые листья лимонника.
Всполохи бумажных фонарей.
Придуманная страна, отражающаяся в выпуклом стекле. Проведи ладонью, изображение станет четче и. больше. Можно даже заглянуть в раскосые глаза людей, чтобы увидеть в них розовые облака Поднебесной.
Нравится, Скалли?
Кто здесь?! О-о. Снова вы! Снова в моем сне, мистер И-Ван!
Почему бы не предположить иное, Скалли: это ты в моем сне. Я пригласил. Но если тебя это смущает, то мы можем перейти в твои грезы…
Так просто?
Просто, когда знаешь путь. Но любое знание требует страдания. Я могу только подсказать, искать путь тебе придется самой.
Загадками говорите, мистер И-Ван.
Жизнь состоит из загадок. Ты, например, сегодня весь день пыталась разгадать одну из них.
Какую?
Что скрывается по ту сторону зеркала. Действительно хочешь знать?
Не знаю. А чего хотите от меня вы, мистер И-Ван?
Тебя, Скалли.
Зачем?
Представь себе гигантскую мозаику. Каждый кусочек — это конкретный человек. Без него общей картины не получится. Нам нужен этот кусочек. Нам нужна именно ты, Скалли.
А зачем вам понадобился Джереми Уллман?
Рябь улыбки… Чуть позже, Скалли, чуть позже. Хочешь, снова погадаем?
Не хочу.
Зря. У меня есть предчувствие, что сегодня тебе выпала бы гексаграмма «Фу» — Возврат. Она следует сразу после разрушения. Когда разрушение кончается, ничто не может стоять к нему в более тесной связи, чем Возврат. В выходе и входе нет торопливости. Когда ты обретешь друзей, то вернешься на свой путь, и через семь дней наступит прозрение.
Твой разум вновь обретет ясность. Но если применишь силу, тебя ждет поражение.
…Облака стали пурпурными. Скалли прикоснулась к пульсирующему стеклу.
— Дэйна! Дэйна! Дэйна!
* * *
С детства Скалли терпеть не могла замкнутого пространства. И в лифтах-то ездила только по служебной необходимости. И вдруг — узкая кабина, несущаяся вниз. Попыталась открыть дверь, да где там! Сказано — замкнутое пространство.
— Дэйна! Дэйна! Дэйна!
Так! Она здесь не одна. Три сестрички Скалли тянут к ней руки прямо из зеркального плена. Ум, интуиция и красота. Так, кажется, говорил старец И-Ван?
— Дэйна! Дэйна! Дэйна!
Выбери меня!
Нет, меня!
Меня!
И в глазах такая мольба, словно от этого выбора зависит жизнь и смерть Дэйны Скалли. Вот только которой из…
