— Тётя Фуфа! — завопил Макс в совершенном восторге. — Смотрите! Тут медведь! Марочка!
Тётки вбежали одновременно, у них были перепуганные лица. Они подумали, что-то случилось.
— Медведь! — повторял Макс, коленями стоя на дяди Мишином кресле и выглядывая в окно. — Он на месте!
— Какой медведь?!
— Фуфа, ты забыла, он любил смотреть на медведя! Ну?! Ты что?
— У меня чуть сердце не разорвалось!
— Если у тебя разрывается сердце, прими нитроглицерин!..
Макс смотрел на медведя, улыбался от счастья, а тётки хлопотали вокруг него, и жизнь в этот миг была простой, понятной и прекрасной.
— Слезай оттуда, мальчик, ты ещё ничего не поел! Мара, ты заварила лапшу в бульон? Бог мой! Яйцо! Оно перекипит и станет резиновым! Мара, сними ковшик с огня!
Потом Макс сидел на кухне, огромной и очень неудобной — в ней было всего одно окно, всегда темновато и холодно. Кухонный стол оказался заставлен ещё какими-то блюдами, которые, по всей видимости, не смог вместить обеденный. Блюда стояли в два этажа. Макс хлебал огненный бульон — яйцо светилось в прозрачной глубине бульона и ничуть не было резиновым, — а тётки смотрели на него. Марочка вытирала полотенцем и без того сверкающие фужеры, а Фуфа обмахивалась журналом.
— Почему ты ни разу не приехал?
— Марочка, мы договорились, что не станем его ругать!
— Не станем, Фуфа. Но почему?
Макс посмотрела на тёток.
— Я не мог, — сказал он глупую глупость.
— Марочка, он не мог.
— А мы? — горестно спросила Мара и на миг перестала вытирать фужеры. — Как же мы? Без тебя?
— Вы справились, — буркнул Макс, которому нечего было сказать и нечем оправдаться.
— Мы уже почти умерли от старости и болезней.
— Марочка, ещё не до конца.
— Расскажи нам, как ты жил. Нет, мы видели тебя по телевизору…
— И ещё мы читали о тебе в специализированных изданиях, — подхватила Фуфа. — Мы так гордились тобой! Но совершенно не знали, как ты живёшь! Ты же ничего не рассказывал, даже когда звонил.
…Что он мог сказать? Чем оправдаться?
Если бы не Джахан, он не решился бы приехать к ним и сейчас — слишком жаль ему было себя и ушедшей жизни, и он не хотел вспоминать! Но Джахан почти заставила его! Он не знал, куда деваться от стыда и любви, не знал, что придумать, чтобы как-то утешить их, и понимал: никак не утешишь — время почти вышло, Макс потерял его слишком много, извёл, упустил!..
…Может, если бы он не упустил время, хватило бы хоть на что-то — на осознание и понимание, на возможность порадоваться друг другу, пока все ещё здесь?.. Родителей не стало, и вместе с ними не стало той жизни, которой они жили, а начать новую Макс не осмелился. Быть одному проще и безопаснее, и не требуется почти никаких душевных усилий. К одиночеству очень легко привыкнуть. Выпутаться из него почти невозможно.
— Девочки, — сказал Макс, он всегда их так называл, когда они были вместе, — я жил так, как жил!.. На самом деле не очень интересно.
— Как это не интересно! Ты такая умница! Талант! Звезда! По каналу «Культура» тебя показывают то и дело, и сама Антонова тебя хвалила! Ты ездил с ней в Лувр!
— Мы так тобой гордились, — подхватила Марочка. — Я рассказывала о тебе всем соседкам, и на даче, и на Ленинском! Почему ты не женился?
— Мара, дай ему поесть!
— Я не собираюсь его ругать, Фуфа!
— И не приставай!
— Ты же не можешь быть совсем один, — продолжала Марочка. — С кем-то же нужно… беседовать!
Макс засмеялся и закашлялся.
…Какое чудесное слово — беседовать! В жизни каждому человеку обязательно нужен собеседник. Без него пропадёшь, всё верно.
Он почти нашёл своего собеседника. Не почти, а совершенно точно нашёл! И перепугался. Одному проще и безопаснее. И не нужно никаких душевных усилий.
— Мара, он должен как следует покушать!
— Я только один раз встретил девушку, с которой… разговаривал, тётя Мара. Совсем недавно.
— Ты на ней женился?
Макс отрицательно покачал головой.
— Я был на работе, она живёт в другом городе… В общем, ничего не вышло.
— Возьми на работе отпуск и поезжай в другой город. И всё выйдет.
— Я теперь буду с вами беседовать, — поклялся Макс. — На самом деле непонятно, как я без вас жил!
— Не подлизывайся, мальчик.
