— Это кара божья, ее никто не минует, — обреченно вздохнул Ромка.
— С чего ты взял? Болезнь это. Аки горячка али соплетечение.
— Но в книгах пишут, что от миазмов[4] чума бывает. Правда, гнилостью тут не пахнет, — скорее по привычке заспорил Ромка. — А газы сии, как писал ученый муж Ганеман, шибко вонять должны. Но может, тут такие газы?
— Малярию, холеру азиатскую скорее в болотистых местах подцепить можно, где воняет, то верно. А вот чума или оспа и в пустынях свирепствует, где ничего не гниет, а все высыхает. Знал о том твой муж? Половина мракобесами написана, вторая — неумехами глупыми, которые к больному-то на сажень подходить боялись.
— Отчего ж книги пишут? И зачем тогда печатают? — ехидно спросил Ромка, остановился и вырвал ладонь из деревянной руки Мирослава.
— Да за ради славы все. Вот, мол, я какой. Гоголь-птица. Сейчас всех научу, как жить, как думать, как пить, как есть, как умирать. А сам-то отродясь ничего, кроме репы, не жрал, да опаснее похода за ней на рынок не переживал. Запомни, Роман, писатель — это либо человек, который понимает меньше нашего и пытается свои мысли в порядок привести, на бумагу излив. Либо тот, кто приключений хочет, да боится отправиться, вот и сочиняет всякое, вместо того чтоб плащ надеть да за дверь выйти.
— А как нам дальше-то? Миазмы ведь?
— Что б ни было, соваться туда не след. Даже краем… Вот что, сбегай-ка к косогору да притащи песочку поболе. Только не с верху копай, а из глубины, на ладонь или глубже.
Ромка недоуменно почесал в голове, но спорить и перечить не стал. В трудных ситуациях он верил Мирославу больше, чем заступничеству Девы Марии и двенадцати святых апостолов. Со всех молодых ног он кинулся исполнять приказание и уже через десять минут вернулся с полными горстями сырого и тяжелого, как могильная земля, песка.
Мирослав решительным движением оторвал от подола рубахи две полоски ткани. Внимательно осмотрел, даже понюхал зачем-то и накинул молодому человеку на вытянутую руку ту, что почище. Присев, разложил другую на колене. Сгреб с Ромкиной ладони одну горсть песка, высыпал на тряпицу. Разровнял горку и завернул. Закрутил концы тряпки, отстегнул от пояса флягу и щедро полил водой.
Ромка во все глаза пялился на мелькание его рук.
— Чего застыл? — буркнул Мирослав. — Делай как я.
— А зачем это… Эта… Оно?
— От миазмов предохранит, — коротко ответил воин.
Подняв полоску к лицу, он завязал концы на затылке и сделался похож на благородного разбойника из галльских сказаний.
Ромка тоже справился с задачей и подставил получившуюся маску под обильную струю из фляжки Мирослава. Повязал на лицо, поправил, чтоб не мяло нос и не шлепало по губам. Воин проверил, плотно ли сидит на Ромке маска, подергал вверх-вниз и остался доволен.
— Теперь пойдем.
Ромка, стараясь лишний раз не вдохнуть отравленного оспой воздуха, кивнул и побрел вслед за Мирославом. Бочком, не отходя от стены, они прошли четверть окружности и свернули на боковую улицу.
Воин остановился, попятился назад, чуть не отдавив молодому человеку ногу. Посередине мостовой лежали несколько раздутых тел. То ли пытались искать защиты в храме и сил не хватило, то ли, наоборот, пытались уползти от смерти и не смогли. Все трупы были обезображены. У кого-то не хватало руки или ноги. Лица некоторых покрывала ужасающая короста из выболевших язв. Только одно лицо не тронули болезнь и собаки — лицо молодой девушки. Развернутое вверх, оно смотрело в прозрачное голубое небо угольными глазами, в которых читалось: «За что?»
Мирослав остановился:
— Дальше ходу нет, давай назад, по другой улице спробуем.
— Откуда ж напасть такая? — не выдержал молодой человек.
— Из земель, что за сарацинскими лежат. Эфиопии и других, — глухо буркнул из-под маски Мирослав.
— Откуда ты знаешь?
— Да все напасти оттуда. Чуму, от которой в Европе две трети людей вымерли, крестоносцы с собой привезли. Наказал их Бог за то, что Символ веры на дурное использовали. Крест опоганили.
— Да как же на дурное? Гроб Господень от неверных спасти хотели, — вскрикнул Ромка.
— Ежели б хотели, так спасли б. А то поехали, пограбили, порезали, пожгли, и все под знамением креста, да обратно, в родные замки. Вот и случилась напасть, от которой меч не помогает. Да еще и проказа и многие хвори в придачу.
