Словно приветствуя его приближение, испанское ядро врезалось в ворота, снеся одну из створок и обдав лицо кислой вонью разогретого металла. Он замер на секунду ни жив ни мертв, гадая, не воспламенится ли порох. Слава богу, нет. Выскочил во двор. Ему предстала картина страшного разрушения. Мешиков, по крайней мере живых или способных передвигаться, видно не было. Кто смог, убежали, кто не смог, лежали густо замешанными в серо-коричневую, курящуюся вонючим дымком массу. Словно железная метла прошлась по огромному двору. Пробив бреши в стене, испанцы смогли стрелять картечью прицельно, а не навесом.
В подтверждение его слов недалеко разорвался заряд картечи. Во все стороны брызнули капли раскаленного свинца, перемешанные с кусочками стекла и камня. Обегая, а не перепрыгивая завалы, чтоб не прервать смертоносную дорожку Ромка добрался до одного из проломов и замахал руками, надеясь, что его заметят. Ядро невдалеке своротило кусок стены, обрушив на молодого человека град камней. Так дело не пойдет, смекнул он, заскочил обратно, бросил опустевший мешочек на землю и схватил горящую головню. В черных глазах его полыхнул демонический отсвет мести, которой он так жаждал.
Шипя и плюясь искрами, головня упала на ткань. Та несколько секунд тлела, не загораясь, потом вспыхнули крупинки пороха. Весело треща и вспыхивая, они передавали жар одна другой, пока над мешком не образовалось исходящее горьким сизым дымом огненное облако. Обратно по Ромкиным следам побежали к городу веселые огоньки. Проводив их взглядом, молодой человек оглянулся и снова бросился к пролому. Перескочил через груду битого камня и вылетел на узкую полоску золотого песка, отделяющую серую громаду стен от голубой поверхности озера. Несколько аркебузных выстрелов прорезали грохот фальконетов. Пули выщербили стену за его спиной. Не останавливаясь пробежал несколько шагов и, вытянув руки над головой, нырнул.
Озеро приняло его в свои объятия. Он скользил в них, остужая прохладными потоками разгоряченное тело, сколь хватало дыхания. Вынырнул и тут же нырнул снова.
Толща воды колыхнулась, как кофейная гуща на дне опрокидываемой чашки. Ил поднялся со дна бурыми копьями. Волна подхватила Ромку и вместе с грязью и водорослями выбросила наверх, где его молотом по барабанным перепонкам настиг грохот взрыва.
В короткую подзорную трубу Кортес озирал разрушения, которые учинила его артиллерия. Он искал фигуру, на миг мелькнувшую в проломе стены. Даже невооруженным взглядом ему показалось, что это дон Рамон.
Да, точно он. Кортес вздрогнул, увидев, как по-обезьяньи ловко перескакивает он через развалины, пробегает по песку и рыбкой ныряет в озеро. А вокруг густо ложатся пули и болты.
— Не стрелять по плывущему! — закричал он, хватая цевье ближайшего арбалета и задирая его вверх. — Это дон Рамон! Прикрыть его огнем. Стену под прицелом держать!
Где же он? Почему так долго не выныривает? А вот, показалась над водой темная голова, облепленная мокрыми волосами. Снова исчезла.
Палубу под ногами капитан-генерала тряхнуло. Стены города качнулись, от пляжа к стоящим на якоре кораблям, разрастаясь ввысь и вширь, побежала волна. Мягкой рукой подняла она скорлупки бригантин на огромную высоту. И сверху, с какой-то невероятной точки, увидел Кортес длинный драконий язык пламени, вырывающийся из пещеры в скале. Потом скала вздрогнула и лопнула, как тыква под ударом топора. Брызнула во все стороны валунами величиной с дом. Взлетела в небо мириадами камней. Южный район города — Теночтитлан — перестал существовать вместе со всей мешикской артиллерией, не успевшей сделать ни одного выстрела по врагу. Теперь Мешико с разрушенными стенками, незащищенными дамбами и без тяжелых орудий сам ложился под ноги завоевателей. Время было отдавать приказ для последнего штурма.
Над мачтами взлетели сигнальные флажки. Закованные в броню испанские солдаты, поддерживаемые тысячами талашкаланцев в ярких одеждах, вступили на дамбы.
