– Да, да, да… – отозвался Крик. – Все это я слышал много раз. Одни и те же фразы. Ты никогда не говоришь ни о чем, кроме работы, никогда не мечтаешь… Я просто удивляюсь, как ты вообще когда-то могла писать стихи?! Ты превратилась из женщины в ходячую машину!
– Я превратилась в известного ученого и талантливого администратора, – поправила его молодая женщина и быстрыми шагами вышла из комнаты.
Крик долго смотрел в оставшуюся открытой дверь. Когда-то он мог в неё влюбиться… А сейчас…
Крик перевел взгляд на огонь. Из всех развлечений Майлы, пожалуй, наблюдение за огнем стало чуть ли не единственным, что она позволяла себе в перерывах между работой.
Ученый выпустил очередную порцию дыма. Облачко медленно поплыло по воздуху и, почти добравшись до низкого потолка, бесследно растаяло.
Так же бесследно исчезла и прекрасная юная девушка, что он знал когда-то. Сверкающие глаза, веселый смех, залихватское упрямство, граничащее с безрассудством, – все это было таким невинным, таким светлым…
Шум за окном неожиданно привлек его внимание. Непривычный шум, похожий на изумленные вопли…
Крик выглянул наружу.
Повсюду, насколько хватало глаз, бегали и что-то кричали толпы заезжих ученых. В самом центре площадки выстроилась стена из вооруженных до зубов людей Атиса. На лицах тех и других застыло странное выражение недоумения, смешанного с агрессией и шоком.
И только потом, за спинами отряда, Крик заметил уже хорошо знакомое зеленовато-голубое свечение.
Навстречу выскочил Атис. Его взлохмаченная грива разлетелась во все стороны, ветер нещадно трепал одежду. Глаза метали молнии.
– Они, видите ли, пришли на переговоры, – выпалил Атис, и его рот исказился в недоброй усмешке.
– Папа, папа! Мне страшно! – пискнул детский голосок снизу.
Крик уставился вниз. Шестилетний сын Атиса нещадно теребил отца за штанину и громко ревел, но начальник охраны оставался к его пискам совершенно равнодушным.
– Совсем распоясался, – наконец, не выдержав, рявкнул Атис. – Марш к матери! Нечего детям здесь делать!
– Она к тебе велела идти-и-и… – заныл мальчишка. – Домой звала-а-а. Говорит, ты дома нуже-е-е-н!
– Вот дура! – выругался Атис в сердцах, но потом, покосившись на сына, немного мягче добавил: – Чтобы сейчас же бежал к матери! И передай, пусть больше не смеет отрывать меня от работы! Так и передай… И от нее ни на шаг! А то затопчут ненароком!
Всхлипнув, мальчишка побежал обратно через мечущуюся по площади толпу людей с перекошенными лицами и обезумевшими взглядами.
– Что происходит? – изумился Крик, когда они с Атисом (ныне начальником охраны) остались вдвоем, не считая, конечно, бегающих вокруг и что-то выкрикивающих людей. – Конец света? Второе пришествие?
– Не видишь? Гости! – буркнул Атис недовольно. – Переговоров хотят. Ничего страшного, в общем-то, еще не произошло, но все точно ошалели. У них на это свечение аллергия!
И Атис раздосадовано ткнул в толпу мечущихся.
– Болваны! Давно пора очистить базу от проходимцев! Понаедут тут… Только порядку мешают. Э-э-эх! Вышвырнуть бы их разом!
Тем временем в самом центре площади бойцы Атиса немного расступились, и Крик увидел, откуда исходит зелено-голубой свет. Он лился от парящего над землей диска, а на нем неподвижно сидели в полупрозрачных креслах три фигуры, затянутые в серебристые комбинезоны. На лицах застыло внимание.
– Черт, давно они так?! – невольно выругался ученый.
– Несколько минут, – буркнул Атис. – А все радиопередатчики в охранке орут одно и то же: «Ждем главных ученых. Хотим мирных переговоров, понимания и сотрудничества. Будем говорить только с ними». Вот я и шел к Майле. К этим истуканам мы уже пытались подходить – да толку мало. Они больше напоминают памятники, чем живых людей. Сидят себе, молчат, таращатся… А Майла у себя?
– У себя, – неохотно признался Крик. – Отдохнуть хотела. Какие сутки недосыпает…
Атис неуверенно взъерошил волосы.
– Больше голограмму напоминает, – заметил он с сомнением, поглядывая на платформу и зелено-голубое свечение. – Нечто похожее они уже вытворяли… Только Майле все равно доложить надо. За каждую минуту промедления она с меня потом шкуру спустит.
