Ревя моторами, грузовики поднимались по длинному и довольно крутому склону.
Стемнело, Андрей мало представлял, что происходит вокруг, где они едут, да и куда – тоже. Если посмотреть направо, приходилось жмуриться, закрывать глаза и отворачиваться. Слепил свет, бивший из фар шедшего позади автомобиля. Назад тоже не глянешь – с поднятыми кверху руками особо не поизворачиваешься.
Перед глазами четыре клетки вдоль противоположного, правого борта грузовика. Тесные, примерно метр на метр, и чуть больше в высоту. Клетки на треть поднимались над кузовом ЗиЛа, как прозвал грузовик Ливадов. Между прутьями сантиметров двадцать, и Андрей выставил наружу гудевшие от усталости ноги.
В такой же позе напротив Ливадова сидел другой пленник. Андрей успел хорошо рассмотреть его, пока еще было светло. Косматый бородатый мужик с угрюмым взором. Соломенные растрепанные волосы опускались до плеч. Раскинутые руки – сплетение сухожилий и мышц, и вообще в нем ни грамма лишнего жира. Сухопарый пленник выглядел лет на сорок пять. Андрей про себя прозвал его «дикарем».
Несколько раз предпринимал попытки разговорить дикаря, однако тот недолго пялился на Андрея и, не произнося ни звука, опускал глаза или отворачивался. И взгляд у него был каким-то звериным, недобрым. Ливадов не мог подобрать других слов, чтобы описать тяжелый взор, которым при попытке начать разговор одаривал его спутник по заточению.
Был еще один пленник, он занимал третью из восьми клеток в кузове грузовика. Похожий на дикаря, такой же худощавый, поджарый. Лохматый, наполовину седой и мертвый.
Бедолага отчалил буквально только что. Захрипел несколько минут назад, дернулся и замер, неподвижно уронив вперед голову. На перебинтованной груди сквозь белые повязки проступило большое темное пятно.
Да уж…
Руки затекли, хотелось пить. С приходом ночи похолодало, и в одних трусах, малоподвижному было очень не по себе. По ощущениям, вечер второй половины августа, когда еще лето, но уже не прочь свитер натянуть или ветровку. Андрей боялся получить переохлаждение, но если бы только это терзало его! Чувствовалось, как наваливается отчаяние. Ливадов не пытался обмануть себя, приукрасить собственное положение. Понятно, что вляпался по самые уши.
Он в будущем. Либо в параллельном мире, и притом в роли живого товара. Андрей не сомневался, что единственное назначение клеток – это перевозка людей. Он попал в лапы местных работорговцев! Мужик рядом, может, и лишен свободы после боя, но точно не военнопленный. Он – добыча, человеческий скот, который, скорей всего, везут на продажу. Клетки в грузовике явно устроены под людей, и заметно, что мастерили их не на скорую руку, со знанием дела. Значит, работорговля здесь, в этом новом мире, вполне обыденное явление или даже процветает.
Можно было бы поспорить, но в двух последних грузовиках женщины и дети – на войне их в плен не берут. Бывает, что захватывают как заложников, но… Андрей выругался и со злостью дернул руками. Клетки! Они в кузовах не случайно, и получается, единственное предназначение этих ЗиЛов – транспортировка живых трофеев.
Местность выровнялась. Мотор сбавил обороты, и автомобиль набрал большую скорость. Идущий сзади грузовик еще поднимался, и скотовозка, в которой сидел Ливадов, сразу оторвалась. Но ненадолго: отставшие грузовики скоро нагнали колонну.
Тряска уменьшилась, Андрей догадался, что выехали на грунтовую дорогу. Мимо, поднимая пыль, к головному кунгу промчался джип, а больше не происходило ничего. Только урчание двигателей и покачивание в кузове грузовика. Трудно понять, что за бортом; там только тьма.
В небе привычные звезды, такие же, как и должны быть. Ливадов легко ориентировался по ночному небу – навык, полученный в разведроте, – и поэтому знал, что машины идут на юго-запад. Только вот куда? В пути уже, наверно, второй час, и за бортом все тот же обезлюдевший мир.
