Борис. Я был немного рассеян. Безумно рассеян. Боялся девушек. И высоты. Всю свою сознательную жизнь — тогда мне было тридцать — изобретал безопасный парашют. Считал своим долгом сделать для тех, кто страдает агорафобией, такой подарок — возможность выпрыгнуть с неба с парашютом гарантированно безопасным. Фактически — возможность летать.
Несколько лет трудился: чертил, считал, шил. И думал только об этом — о создании гениально простого и безопасного парашюта. Матушка моя, почтенная мадам Ленье, уже переживала, что останется без внуков, поскольку я думал только о парашюте и никак не о девушках. По утрам ритмичной походкой я гулял в парке, пристегнутый поводком к моей старой собаке. Мечтал о том времени, когда бесстрашно полечу, не боясь пространства под собой. Игнорировал идущих навстречу девушек. Думал только о куполах, стропах, клевантах и прочих составляющих будущего подвига.
Этот миг настал. Трясясь, уселся на заднее сиденье двухместного самолета, пристегнулся. Когда самолет после долгого хромого разбега, оглушительно тарахтя, поднялся в воздух, я взвыл: оказалось, сознание, что у тебя за спиной самый безопасный парашют в мире, не освобождает от самîй агорафобии.
Но я был силен духом. Как?! Полжизни корпеть — и чтобы все насмарку? «Нет!» — сказал я сам себе. Перекрестившись и тоненько попискивая, я отстегнул ремни, заплакал громко, навзрыд, выбрался из своего места, скакнул легонько в сторону от самолета, прямо в синюю бездну под собой, и рванул кольцо…
— М-а-а-а-а-а-а-а-ма-а-а-а-а-а-а-а-ан!!!!!!!
Парашют оглушительно хлопнул от потоков воздуха и раскрылся.
О мон Дье! Я парил в воздухе, испуганно и счастливо клекоча, как большая птица орел. Я парил, такой мужественный и отважный! А спустя три минуты благополучно приземлился на лужок — нарядный, яркий и тихий лужок в предместье Парижа.
Таня. Прогуливая в парке своих трех поросят строем и с песней «Юные нахимовцы тебе шлют привет», вдруг увидела, как на детей валится сверху что-то большое и черное, предположительно — большая птица орел. По пути вниз орел икал и звал маман. Я прикрыла детей собой.
Борис. В самолет садился один человек. На лужайку я опустился другим. И все в этом мире изменилось, стало особенным. Воздух… Деревья… Люди… Девушка в темном платье, обнимавшая детей. Девушка была необыкновенной! Я решился и пошел к девушке. Но та, ухватив детей за руки, побежала по тропинке. Я боялся ее потерять и побежал следом, забыв отстегнуть свое изобретение. Изобретение очень тормозило бег.
Таня. Орел оказался странным молодым человеком, похожим на муравья, потому что был в черном кожаном комбинезоне, в шлеме и в очках. Он зачем-то бежал за нами, а следом волочился его парашют, на котором он спустился с неба. Дети хохотали. Так мы кругами носились по лугу. Молодой человек бегал следом, цепляясь парашютом за кусты и скамейки. Наконец он запутался в стропах и затих.
Борис. Добрая девушка и три маленьких мальчика помогли мне освободиться от парашюта. Я поздоровался. Девушка тоже поздоровалась. Дети молча крутили головами, переводя взгляды то на меня, то на девушку. Детям было интересно.
Таня. Он сказал, что его зовут Борис. Поросята фыркали и переглядывались.
Борис. Она сказала, что ее зовут Таня. Дети переглядывались и хихикали.
Таня. На церемонию бракосочетания привезли какого-то русского старика, сотрудника мэрии…
Борис. Специально для нашей прелестной русской мадемуазель. Ведь он говорил по-русски…
Таня. Последний раз — лет сто тому назад. (Судя по возрасту.) Он работал в мэрии счетоводом. Это такой в очках и в сатиновых нарукавниках.
Борис. Месье русский счетовод волновался. Он дергал себя за уши, почесывался и разглаживал руками галстук…
Таня. Он был очень симпатичным стариком. Такой большой, добрый. Беспрестанно поправлял манжеты, перебирал бумаги у себя на столе, сопел и шмыгал носом. Ужасно волновался.
Борис. А потом как крикнул!.. Таня нам все переводила.
Таня. Он как крикнул: «Кто прывел этот женшина выйти замуж за эта мушшина?!»
А меня никто не приводил. Я пришла сама. И я пожала плечами.
