Нет, ну совсем уже! ОНИ переглянулись, встали, просто потянули свое покрывало: подальше, подальше от ЭТОГО! С ума сошел, что ли?… Вместе с вещами потянули-потянули, сели, перекинулись словами, пожали плечами. ОН потрогал пальцами ЕЕ лицо…
ЭТОТ повозился, встал, подтянул к НИМ свое одеялко, вернулся к старому месту, забрал вещи, сандалии… Сандалии на уголки, вещи под голову, лег на бочок, не смотрит на НИХ, сопит обиженно в сторону…
— Вы чего? — ОН недоуменно. ОНА смущенно песчинки смахивает с руки…
— Ничего… А что?
— Как «что»?! Что это такое?!
— Море… Вечер… Пляж… Отдыхаю… Как дела? — ЭТОТ, с одеялка.
— А почему рядом с нами?
— А где?
— Пляж большой… Лежите себе где хотите…
— Я тут хочу… Лежать…
— А! Ну лежите тут.
ОНИ встали решительно, песком ЭТОГО засыпали в гневе, ушли в сторону, сели, смотрят настороженно…
ЭТОТ встал, отряхнул песок, злой такой, подошел, постелил, сандалии — на уголки, вещи под голову, лег на бочок к ним спиной — обиделся совсем.
— Ты что, сумасшедший?
— Почему? — ЭТОТ с готовностью развернулся к НИМ.
— Пляж большой…
— Да… Большо-о-ой…
— Совсем пустой…
— Абсолютно. Пустой-пустой… — согласился ЭТОТ с одеялка.
— Лежи где хочешь…
— Ну да…
— А ты?
— Я тут хочу…
— С нами?
— Да…
— Но мы не хотим!
— Пляж ваш?
— …
— Собственный?
— Я лежу где хочу…
— Значит, так: мы сейчас отойдем, вон туда отойдем, а ты… Если ты приблизишься… Лучше оставайся тут!
— Не… Я тоже туда хочу…
— Что?!
— Я с вами хочу. Туда.
— Милицию сейчас вызову!
— Зачем?
— Скажу: преследуешь нас…
— Не… Я вас не трогаю… Не беспокою…
— Ты нам неприятен!
— Почему? Вы же меня не знаете. Я — неплохой…
— Так. Мы останемся тут, а ты уйди по-хорошему! А то я сейчас милицию, я ОМОН, я бандитов, я все свои связи подыму!!!
— Стой, стой… Вы — одесситы?
— Ну?
— А я — нет…
— Ну?!
— Ну…
— И поэтому ты стелешь рядом с нами свое одеялко, с котами, зеленое? И прижимаешь его сандаликами своими?! Рядом с нами?!
— Да…
— Не зли меня… Только не зли меня, слушай!
— Я не злю… Я лежу… Тихо-тихо…
— Я с девушкой сюда пришел! Я отдыхать сюда пришел! А ты нам мешаешь! Ты нас преследуешь! Ходишь за нами! Одеялко свое тащишь…
— Зеленое…
— Вот именно! Может, ты маньяк?!
— Не… Я хороший… Потерпите… Скоро стемнеет…
ОН замахнулся. ЭТОТ зажмурился и вжался лицом в свое одеялко… ОНА погладила ладошкой ЕГО вскинутую руку… Так… Как будто стряхнула налипшие песчинки…
— Все! Уходим! Ты нам все испортил! Ты нам такой вечер испортил! Мы уходим!
— Не уходите!!! Не уходите, пожалуйста…
— …
— Не уходите… Я… Я боюсь… Я боюсь тут один… Пустой огромный пляж… Беспредельное море… Столько небес над головой… Эта бескрайняя бесконечность вокруг… И только вы рядом… Мне страшно… У меня — боязнь… пространства… И повышенная общительность…
ОНИ посмотрели друг на друга… На ЭТОГО… Сели… Помолчали… Стемнело…
Ну, потом проводили ЭТОГО. До гостиницы… Чтоб ЭТОМУ не было страшно… ЭТОМУ, с одеял-ком зеленым…
ЭТОТ их очень благодарил. За прекрасный вечер. Просто удивительный вечер… Кланялся, махал им вслед ладошкой… Махал, махал… Очень хороший вечер такой получился… На пляже… Даже не думал… Даже не предполагал…
Из Франции с любовью
(Кое-что об агорафобии)
Тане и Борису
Подруга моей мамы, живущая в Париже, подарила мне воспоминания о том, как на нее свалилось счастье. В буквальном смысле, прямо с неба… В воспоминаниях есть и заметки ее мужа — француза Бориса Ленье — о русской березке, посаженной в день их свадьбы. Я попыталась эти заметки соединить. И вот что получилось…
Таня. Я уехала в Париж всеми неправдами. Не от хорошей жизни. Устроилась работать няней в семье то ли итальянского француза, то ли французского итальянца. Трое детей, трое мальчиков-погодков, трое хулиганов с французской энергией и итальянским темпераментом. Три толстяка. Три поросенка — Ниф-Ниф, Наф-Наф и Нуф-Нуф — рвали мою нервную систему, как обезьяны рвут газеты. Пыталась объясниться с родителями. Роскошная, пышная, чуть-чуть усатая итальянская мамаша выхватывала из кучи кого-нибудь из трех поросят, стискивала в объятиях так, что ребенок синел, и приговаривала: «Аморе мио! Аморе мио!» — Все воспитание.
Обнаружила, что у поросят хорошая память. Решила подготовить на Рождество маленький концерт из своих любимых песен. Дети с удовольствием репетировали, учили. На рождественский обед пригласили итальянских и французских родственников. Поросята, отмытые до блеска, выстроились в линейку. Сначала спели песню «Щорс идьет по берегу, красный ком-мандир». Сорвали восхищенные аплодисменты умиленных родственников. Затем прокричали речевку из моего пионерского детства: «Кыто идьет? Мы идьем! Кыто поиет? Мы поием!» Сытые итало-французы плавились от счастья. Мне повысили жалованье. Теперь знала, чем их занять. К Пасхе выучили «Вихри враждебные». Поросятам нравилось.
