– Разве у них есть закон, который запрещает есть мясо и хлеб?
– Да, у них есть закон, который запрещает брать то, что принадлежит другому.
– Клянусь моей землей! (Это восклицание довольно естественно между женщинами в Америке.) Почему же они не трудятся, чтобы иметь хлеб?
– По весьма простой причине: потому что у них нет земли, которую они могли бы обрабатывать. Земля принадлежит также другим.
– Но если у них не за что купить землю, так почему они не наймут ее?
– Потому что нет даже куска свободной земли. У нас земли много, даже слишком много, чтобы удовлетворить ваши нужды; а в тех землях, о которых я говорю, земли не хватает на жителей.
– Ну, если нельзя купить земли, так жили бы они, как скваттеры[2].
– А что, много скваттеров здесь?
Хозяйка, казалось, смутилась немного и несколько минут не отвечала.
– Да ведь это прозвище дают направо и налево, кому попало, – сказала она наконец. – Как бы вы думали: и мы сами, муж и я считаемся скваттерами!.. А за что?.. Мы купили эти земли у человека, который владел ими совершенно по закону… у него и бумаги все были написаны… мы и купили, как следует. Муж мой, Тинкум, сказал, что этого достаточно… как вы думаете, господин майор?
– А я скажу, что человек, который ничего не имеет, и продать ничего не может. Одним словом, вы решились на весьма невыгодную покупку.
– Невыгодную!.. Ошибаетесь!.. Тинкум дал за все эти земли одно старое седло, которое не стоило и двух долларов, да две плохие конские сбруи, которые, не знаю, подойдут ли на такую скотину. На один год нанять землю стоило бы дороже, а мы вот уже семь лет как живем здесь; четверо моих детей родились под этой кровлей.
– Так вам нечего и жалеть, если явится настоящий владелец: если вам ничего не стоило приобрести эту землю, так ничего не будет стоить и потерять ее.
– Все же нас не за что считать скваттерами… мы хоть немного, а все же заплатили. Говорят, что даже старый гвоздь, который пошел в оплату, значит что-нибудь перед судом в государстве. А ведь законы пишут для бедных.
– Столько же, сколько и для богатых. Закон должен быть справедлив и беспристрастен, и бедные должны особенно желать для своего счастья, чтобы он всегда оставался таким. Поверьте, моя милая, что тот, который всегда готов говорить о правах народа, ни больше ни меньше, как плут, который кричит для своей собственной выгоды. Для бедных, как и для всех, есть одно убежище – строгое правосудие.
– Я согласна с вами, но все же скажу, что мы не скваттеры. А их водится достаточно у нас, даже, как мне говорили, и на ваших землях.
– Как! На моих землях?.. О, это будет продолжаться недолго. Моим первым делом будет – изгнать их. Я знаю, что здесь смотрят сквозь пальцы на эти захваты, потому что земли много, она мало ценится… большая часть владельцев не живет здесь… но я не последую примеру других.
– И хорошо сделаете… Начните со старого Эндрю землемера… Вот скваттер-то, первого сорта! Говорят, что с тех пор, как он возвратился с войны, смотрит на всех так гордо, что подступиться к нему нельзя.
– Так ты знаешь землемера?
– Как не знать его! Мы долго жили соседями. Он даже начинал размежевывать для нас в другом месте землю… да мы поссорились с ним, потому что он сплутовал.
– Эндрю сплутовал!.. Не верю!.. Расскажите мне…
– Рассказ короткий. Тинкум просил его провести межу между землей, которую мы купили, и землей нашего соседа. Это было давно, еще до начала войны, когда бумаги на землю были еще редки. Как бы вы думали, что сделал с нами этот Эндрю? Сперва он спросил у нас бумаги… ну, мы ему их показали, он посмотрел и говорит «так написано» и принялся за дело… Уже провел межу до половины дороги, мы и думаем: вот скоро все ссоры с соседями кончатся, – как вдруг этот старый плут, ни с того ни с сего открыл, что тот, кто продал нам землю, сам не был ее хозяином. Что же вы думаете? Отказался межевать… Уж человечек!.. На него положиться нельзя!..
– Добрый, честный Эндрю! – воскликнул я. – Я люблю и уважаю тебя еще больше теперь!.. Скажите мне, любезная, давно ли вы видели его?
– Около года тому назад, он прошел мимо нас со всей своей шайкой. Он пробирался, кажется, на ваши земли. С тех пор мы и не виделись; у него теперь два помощника: Урсула и молодой Мальбон.
