— Сколько порогов впереди нас? — спросил Чен-Лу.
— Восемь или девять, — ответил Жуан. — Это зависит от сезона и уровня воды.
— Нам придется использовать ракетные двигатели, чтобы перелететь пороги?
— Боюсь, машина не выдержит столько взлетов и приземлений. Правый поплавок шасси…
— Виеро отлично поработал. Он выдержит.
— Будем надеяться.
— У вас слишком печальные мысли. С такими нельзя отправляться в столь рискованное путешествие, — заметил китаец. — Сколько нам плыть до Санта-Мария?
— Если повезет, то недель шесть. Вы хотите пить?
— Да. А сколько там у нас воды?
— Литров десять. И у нас еще есть ведерко, чтобы черпать из реки.
Китаец протянул Жуану фляжку, и тот глотнул из нее. Вода была теплая и отдавала затхлостью. Он вернул фляжку.
Вдалеке прокричала птица: «Тута… тута».
— Что это? — удивился Чен-Лу.
— Всего лишь птица.
Жуан вздохнул. Птичий крик наполнил его душу дурными предчувствиями — он был подобен знамениям, которым так верили в прошлом, когда еще были живы языческие предрассудки. Виски его пульсировали, словно реагируя на ночные звуки. Жуан пристально вглядывался в темноту; в игре светляков, скрывающихся в прибрежной растительности, он видел глаза дьявола, а в густом воздухе джунглей ощущал его дыхание.
Почти полная безнадежность их положения тяжелым грузом давила на Жуана. Наступал сезон дождей, и от них до ближайшего убежища было несколько сотен километров, на которых их подстерегали водовороты и водопады. Кроме того, их преследовал чей-то враждебный интеллект, чьим оружием являлись сами джунгли.
Жуан потянул носом воздух, уловив легкий аромат мускуса, исходящий от Рин, и вдруг осознал, насколько желанной для него была эта женщина.
Река негромко билась в днище аэрокара. Жуан почувствовал тайную связь с этим черным потоком, который, извиваясь, нес их на себе к океану.
Прошел час… И еще один.
Вскоре на небе справа Жуан увидел бордовые тона приближающегося рассвета. Обезьяны-ревуны приветствовали наступающее утро радостным уханьем и воем. Производимый ими шум разбудил птиц, они начали галдеть в тенистых джунглях — трещать, чирикать и пищать во всех тональностях и на все лады.
Жемчужный блеск окрасил небо и превратился в молочно-серебряный свет, придавший определенности очертаниям мира, окружающего мирно плывущий по фарватеру аэрокар. Жуан посмотрел на запад, увидел холмы, которые волнами громоздились друг на друга и тянулись вверх, к нижним отрогам Анд, и понял, что они вышли на высокое плато в среднем течении реки.
Аэрокар, словно гигантский водяной жук, плыл по большой воде на фоне плотного ряда деревьев, украшенных яркими пятнами тропических цветов. По берегам медленное течение, наталкиваясь на препятствия, нехотя свивалось в ленивые водовороты. Клубы тумана свисали над поверхностью воды, как складки кисеи.
Рин проснулась, выпрямилась и взглянула в окно. Река, обрамленная двумя рядами склонившихся друг к другу деревьев, была похожа на неф готического собора.
Жуан потер плечо, на котором лежала голова Рин, и внимательно посмотрел на женщину. На лице ее застыло детское, вполне невинное выражение, а рыжие волосы растрепались. Она зевнула, улыбнулась Жуану и сразу нахмурилась, вспомнив, где и с кем находится. Покачав головой, Рин повернулась к Чен-Лу.
Китаец спал, отвернувшись к задней переборке, головой в угол. Неожиданно Рин осознала, что Чен-Лу являет собой воплощенное былое величие, словно он был древним идолом из прошлого своей страны. Он дышал с легкими, едва слышными хрипами. Кожа его была усеяна глубокими порами, а черты лица обрели жесткость, которой Рин раньше не замечала. Седая щетина выросла вдоль верхней губы, и Рин поняла, что китаец красит свои волосы — признак тщеславия
— Жарко? — произнес Жуан.
— Нет. Стало прохладнее, — отозвалась Рин.
Она взглянула в боковое окно и увидела плети водных растений, извивавшихся в толще воды. Аэрокар, испытывая давление разнонаправленных струй потока, словно танцевал, подчиняясь ритмам реки, и было в этом танце некое скрытое изящество.
— Чем это пахнет? — спросила Рин.
Жуан втянул воздух. Слабо пахло ракетным топливом, немного — по`том, плесенью. Именно последнее, как понял Жуан, заинтересовало Рин.
