— Я больше не чувствую угрозы за спиной, — признался я.
— Слышь, хорош уже дурковать, а, — закатила глаза подбежавшая следом и услышавшая окончание нашего разговора Белка. — Да признайтесь вы, наконец, что придумали этот цирк, чтоб отделаться от меня. Теперь-то уж че скрывать, когда все мы в одной лодке.
— Не было никакого цирка! — прохрипел запыхавшийся Жаба.
— Все было взаправду! — поддержал приятеля Скунс.
— Я вас умоляю, — фыркнула Белка. — И где же обещанный кошмар?
— Действительно, где? — буркнул я, оглядываясь через плечо.
Но вечерняя мгла сгустилась уже настолько, что оставшегося далекого позади оазиса, я не смог разглядеть даже зрением, усиленным серым сиянием Рыбьего глаза.
Интуиция подсказывала, что там, определенно, что-то случилось после нашего бегства. Но мысль вернуться и разобраться с таинственным исчезновением опасного преследования отозвалась в подсознании такой вспышкой смертельной опасности, то я отбросил ее, как ядовитую змею.
Похоже, опасность позади не исчезла до конца, а лишь затаилась на время, даруя нам какое-то время форы. И упускать этот подарок судьбы нельзя было ни в коем случае.
— Бежим дальше! — скомандовал я и первым, подавая пример, снова перешел с усталого шага на легкий бег.
— Почему?..
— Сам же сказал…
— Я ща сдохну!..
— И я!.. — наперебой жалобно заголосили мои славные компаньоны, но, не дождавшись ответа от равнодушной спины лидера, покорно припустили следом.
И наш ночной марафон продолжился…
Примерно на трехметровом участке опоясывающего оазис кустарника сквозь колючие заросли на разных уровнях и в разных местах совершенно бесшумно закурились десятки струй чернильного марева, отлично различимого на белесом песке местного пляжа даже в густом предночном сумраке. Просочившись через зеленую преграду, струи тут же смешивались на песке обратно в единое целое, формируя чернильное облако, размером с добрую четверть пляжа.
Когда из колючек выскочил последний хвост марева, образовавшееся облако невероятно быстрым смазанным движением скакнуло к еще дымящемуся кострищу и, полностью закрыв его собой, на несколько секунд замерло, будто изучая следы только что сбежавшего отсюда отряда игроков.
Пуфф! — громкий звук из чернильного облака огласил пустынные окрестности торжеством вставшего на след хищника.
И очередной рывок облака по песку (точно к месту бегства из оазиса игроков) подтвердил наступление финальной фазы охоты.
Однако устремившиеся было к прорехам в зарослях струи чернильного марева вдруг резко втянулись обратно в облако.
Чернильное облако качнулось к неподвижной водной глади и вновь настороженно замерло у кромки воды.
Что чутье на опасность не подвело прячущегося за маревом монстра, стало понятно уже через пару секунд, когда гладь водоема перед ним вдруг стремительно затянулась белоснежным туманом. Сопровождающий туман характерный резкий кислотный запах выдал появление на оазисе кисляка. Но скрытый под чернильным облаком монстр ничуть не испугался возможной перезагрузки кластера. Более того, он подался навстречу белому туману, продвинувшись на добрый метр в воду, и расстилающийся над водоемом кисляк опасливо попятился перед чернильным маревом маскировки монстра.
— Ну-ну, дружочек, я тоже рад тебя видеть, — раздался в тиши оазиса насмешливый голос, прекрасно знакомый любому игроку Континента.
По кисляку прокатилась волна, и в метре от чернильного облака на берегу она трансформировалась в человеческую фигуру, надежно укрытую со всех сторон белоснежным плащом.
— Ну вот мы и свиделись, сводный брат, — скрытая за длинным рукавом рука хранителя безбоязненно нырнуло в чернильное облако.
И от этого его прикосновения окружающая монстра читерская маскировка мгновенно рухнула на песок и в воду, обернувшись тонким слоем угольной пыли.
Под маскировкой же оказался огромный скреббер, как средневековый рыцарь, целиком закутанный в пластинчатую темно-серую броню со стальным отливом. Многометровые угольно-черные копья лап монстра продолжили спокойно торчать в песке, даже не дернувшись в направлении близкой цели.
Хранитель подошел вплотную к огромной безобразно зубастой морде самого опасной твари Континента и, широко раскинув руки, обнял ее, как безобидную плюшевую игрушку. Скреббер же при этом заурчал, как дождавшийся после длительной разлуки хозяина преданный пес.
