На краткое мгновение голос крови заглушил все разумные доводы; первобытный инстинкт потребовал овладеть ею тут же, на месте, подтвердить свои права на женщину. Пусть пропадает пропадом двуспальная кровать наверху, к черту достоинство и благопристойность, плевать на респектабельность! Важен настоящий момент, все остальное — потом. В крови бушевал пожар. Изысканные манеры подождут до другого раза, сдержанность он прибережет до другого случая.
Но Вивиан — особенная, утонченная, деликатная. Неважно, что она сама стремится к их сближению. Разве он может воспользоваться ситуацией, зная, что завтра ему нечего будет предложить ей?
Последним усилием воли Дерек оторвался от ее губ, схватил за плечи и удержал на безопасном расстоянии.
— Это безумие, — прошептал он, тяжело дыша.
Не открывая глаз, Вивиан потянулась к нему.
— Нет!
— Да! — Дерек встряхнул ее — достаточно резко, чтобы привести в чувство. — Послушай, Вивиан, неважно, что ты сказала прошлой ночью…
Она резко отстранилась, и магия взаимного влечения рассыпалась на тысячи осколков.
— Давай не будем вспоминать об этой чепухе в канун Рождества! — взмолилась Вивиан, заливаясь румянцем.
— Придется, — возразил Дерек, успокаивая себя тем, что, пока оба заняты беседой, он не натворит глупостей. — Видишь ли, очень легко поступить… не подумав…
Нет, разговоры тоже небезопасны! Опасаясь, что неосторожным словом можно ухудшить дело, Кейдж запинался, лихорадочно обдумывая, как лучше сформулировать мысль. Если он умеет находить неоспоримые аргументы для присяжных, почему у него нет слов для нее?
Но что он может сказать? Послушай, мы одни, настроение подходящее, нас неодолимо влечет друг к другу. Мне очень хотелось бы оказаться с тобой в одной постели, но я никогда не имел дела с такими женщинами, как ты, и боюсь, что не оправдаю твоих ожиданий в том, что касается будущего.
— Да, Дерек? Продолжай.
— Ну, видишь ли, нельзя идти на поводу у своих чувств… нельзя забывать об ответственности, и все такое прочее…
— И все такое прочее, — повторила Вивиан, еле слышно вздохнув. — Я отлично все понимаю.
И отвернулась. Головка беспомощно поникла, профиль отчетливо выделялся на фоне пламени. Она приняла отказ как данность и спорить не собиралась. Надо было порадоваться избавлению, но неутоленное желание разгоралось с удвоенной силой, заставляя тосковать о несбыточном.
— Понимаешь, — мрачно отозвался Дерек. — А я — так нет!
— Фактор одиночества, — пояснила Вивиан. — Судьба сводит вместе самых неподходящих людей, особенно в это время года; а легковерные простаки теряют голову и не видят разницы между случайным влечением и истинным чувством.
— Верно! — Кейдж ухватился за это оправдание, как утопающий — за спасательный жилет. — И даже если мы ночуем под одним кровом, это ничего не меняет.
— Знаю.
Он украдкой глянул на часы, надеясь, что уже поздно и можно, сославшись на усталость, ретироваться наверх и принять холодный душ. Но стрелки показывали только половину девятого. Спать еще рано, и глупо надеяться, что ближайшие два часа пройдут за чопорной светской беседой.
Дерек растерянно отошел к окну и выглянул наружу. Ветер, что вот уже два дня неистово бушевал и ярился, не зная удержу, наконец исчерпал свои силы и умчался прочь, унося с собою облака.
— Может, прогуляемся? — предложил он, озадаченный вдохновением. — Подышать свежим воздухом всегда полезно! — И результат будет тот же, что от холодного душа, добавил про себя.
Вивиан с сомнением оглядела шелковое платье и элегантные туфли-лодочки.
— Да я замерзну до костей!
— Так ты позаимствуй штанишки Джанет, — предложил Дерек. — Они уберегут от мороза.
И от него тоже! Он отлично помнил интимную деталь туалета Джанет: после стирки старушка развешивала белье за домом на веревке. При одной мысли об этом бесформенном, красном кошмаре любые эротические фантазии развеются в дым!
Ночь выдалась ясная и светлая. На небо высыпали звезды: огромные, ослепительно яркие — не то что на побережье. В мерцающие узоры созвездий вплетались все новые и новые огни. Из-за скалы выглянула встающая луна. Под ногами переливался снег, на вид — обманчиво-мягкий и пушистый, на самом деле — плотный, словно асфальт мостовой.
