Засыпайка в рыбацкой деревне - страница 4

А дед с улыбкой добавил:

— Да, поморяне все на свой манер делают. Раньше, выходя в море, всегда говорили: «Не будет сегодня улова!», а отвечали на это так: «Рыба на берег не просится!» А если кто-нибудь заглядывал в рыбацкую лодку и говорил: «Рыбы-то сколько!» — надо было сказать: «В море больше!» Иначе не видать рыбаку удачи.

Тупс стоял в дверях, вытянув шею, и усердно принюхивался. Любопытство боролось в нем с осторожностью. Подойти к ящику с камбалой он таки не решился — кто ее, эту рыбу знает… Еще подпрыгнет какая-нибудь и цапнет тебя за нос! Тупс охотно поиграл бы с котятами, но те возились друг с другом, а когда он подошел, струхнули и спрятались в сапог.

Но вдруг щенок отступил за спину Мати и несмело зарычал. Из дальнего угла сарая лениво выплыла большая черная кошка. Она всласть потянулась, потом выгнула спину и, подняв хвост трубой, потерлась о дедушкину ногу.

— Рыженькая! — сказал дедушка.

Мати сам назвал эту угольно-черную кошку Рыжей. Было это давным-давно. Еще тем летом, когда он, совсем карапуз, впервые приехал в Кясму и целыми днями играл и не мог наиграться с котенком. С тех пор и осталась кличка, которую придумал Мати.

Рыжая не спеша подошла к тазу, выудила лапой маленькую рыбешку, оттащила ее под бабушкину скамейку и принялась есть.

— Рыбки поесть — это мы любим, а вот ловить — увольте! — усмехнулся дедушка.

— Нельзя! — крикнул Мати.

— Когда с лова приходишь, обязательно надо кошке дать, — объяснила Алина, — а то в другой раз никому удачи не будет.

— Нельзя эту рыбку есть! — кричал мальчик, топая ногами. — Она еще маленькая, недомерок!

Но Рыжая была не робкого десятка. Где там удирать — она уплетала камбалу, не скрывая удовольствия.

— Оставь ты ее, — заступился дедушка. — Имеет право.

Но Мати уже не думал о правах. Он подхватил таз с рыбешкой, выбежал из сарая и припустил к морю. Тупс летел за ним и радостно лаял: он решил, что хозяин побежал к морю поиграть.

У берега Мати показалось мелковато и мутновато. Он влез на камень, шагнул на другой, перепрыгнул на третий. Тупс отважно следовал за ним. Меж двух огромных валунов плескалась тихая, чистая вода.

— Тут и будет ваш дом. Плывите, рыбки! — сказал Мати и опрокинул таз.

Рыбки опустились на дно и не шевелились. Неужели умерли? Мати тронул одного камбаленка пальцем. Тот дернул хвостом, несколькими проворными движениями подплыл к большому камню и зарылся в песок. Коричневая рыбья спинка слилась с морским дном.

Тут ожили и опальные. В прохладной воде они очнулись, поняли, что снова свободны, и живо поплыли прочь.

Насквозь промокший и счастливый Мати вернулся домой. Дед как раз надевал дождевик.

— Дедушка, ты куда?

— Понесу рыбу в приемный пункт.

— Дедушка, а почему ты стал рыбаком?

— Рыбка захотела.

— Как это? — удивился Мати. — Сама захотела?

— Так у нас тут говорят: «Работа хочет, чтобы ее делали, а рыба, чтобы ее ловили».

— Дедушка, а зачем надо ловить рыбу? — спросил Мати и вдруг как треснет себя ладонью.

— Мати, что это ты себя бьешь?

— Комара убил.

— Зачем?

— Он меня укусил.

— Видишь, так вот жизнь и устроена, — пояснил дед. — Комар сосет человеческую кровь. Птицы и рыбы едят комаров. Человек ест птиц и рыб. Все кого-то едят. Так уж устроена жизнь, — повторил он, натянул берет, одернул плащ и поправил капюшон.

Дед вышел, послышалось тарахтенье мотора, и мотороллер с кузовом, полным рыбы, выехал за ворота. В окно Мати видел, как дедушка скрылся за изгородью из шиповника.

А Тупс, весь мокрый, в песке, стоял посреди кухни, и с него стекала дождевая вода. Лужица вокруг него увеличивалась на глазах.

— Вот наказание! — воскликнула бабушка Салме, входя в кухню с корзиной рыбы. — Вот наказание! Ну разве это собака! Это же мокрая швабра!

Бабушка схватила таз, посадила туда щенка и принялась мыть его теплой водой и мылом. Тупс был оскорблен до глубины души. Он вырывался, жалобно скулил, но ничто не помогало. Бабушка терла его и не переставала ворчать.

— Как с такой гривой можно жить в деревне, да еще в дождь!

— А у вас тут что ни день, то дождь и дождь! — надулся Мати.

— Теперь погода наладится, — утешила его бабушка, — видишь, вода в море спала.